Ошибка президента - Фридрих Незнанский

– Ну дела… – хмыкнул Леха, – Была здесь «малина», а теперь – заочный институт! Школа рабочей молодежи – и Попердяка классный руководитель, так, что ли?

– Так ведь переэкзаменовка – чего ж делать-то… – извиняясь, промямлил Жорка, – но мы с ним вообще дружим. Вот в карты играем, – как-то невпопад добавил он растерянно.

– Много продули?

– Ты что! Мы на лапу играем, – приободрился Жорка. – На пляжу фраеров много, а Костька колоду зарядил – будь спок! И передергивает отлупно.

– Во что играете?

– Во что придется – в секу, в буру, в очко, в козла даже… За эту неделю на рыло по две тысячи вышло.

– Да ты миллионер! Одолжи братцу штуку!

– Я свою долю Костьке отдал.

Леха удивленно вскинул брови.

– Понимаешь, ему башли позарез нужны, много. То есть не ему, а отцу его. Костька узнал и говорит: «Надо батю выручать».

– Проворовался, что ли, папаня?

– Ты что, он профессором работает!

– Что ж это у профессора монеты не хватает? На дачу копит?

– Не знаю. И Костька не знает. Он просто сказал: «Отцу помочь – дело святое».

– Ну что ж, Костька твой молодец, а папашка его, видать, лопух.

– Не, пахан у него – мужик что надо! Книжки мне дает.

– А на хрена тебе книжки профессорские?

– Да нет, нормальные книжки, Есенин, «Граф МонтеКристо»…

– Ну Есенин тот еще кент, а про графьев ты хорошо напомнил. Дело есть: слетай в Ивановские бараки, узнай втихаря, здесь ли Граф, у него заначка моя. Много только не балабонь. Графа нет – Людку найдешь. Ну эту… знаешь ее? – Жора кивнул. – У нее про Графа спросишь… Хотя нет, не надо. Просто скажи, что я приехал, хрусты нужны. Пусть вечерком на Старый двор подвалит. А умника своего зови сюда. Познакомимся.

Костя подходил нарочито небрежно, вразвалочку, по-прежнему позвякивая гитарой и напевая под нос:

Снова эти крытые вагоны,

Стук колес неровный перебой,

Снова опустевшие перроны

И собак конвоя грозный вой…

Леха неторопливо оглядел худощавого молодого человека. Отутюженные брюки, цветастая заграничная ковбойка. Взгляд серых глаз был умным, внимательным, изучающим и довольно нахальным.

– Ну что, шпана, давай знакомиться.

– Константин.

– Алексей Дмитрич, можно Леха-Алай– швец и скокарь. Только что с курорта, припухал у комиков. Чабан крутой, гайдамаки борзые, штевка – полный локш, вот к вам на фестиваль за балагасом подался.

Костя почти ничего не понял; он вдруг оробел и неожиданно для себя перешел на «вы», стараясь подладиться к блатному языку.

– Долго срок мотали?

– Ерунда, пару лет. Фуфло прогнал: шмелъцером проходил. А вы тут с братаном из чиграшей без гувернера в шлепера вышли?

Костя совсем растерялся и как-то неопределенно пожал плечами.

– Э-э, я думал, ты блатной, а ты голодный… – усмехнулся Леха. – Посмотрим, как ты по географии кнокаешь. Щелья-Юр – что такое?

Костя повеселел, в географии он был король:

– Это на Средней Печоре; щелья – такой высокий берег, а юр значит «голова», Щелья-Юр – «голова щельи», а выше по течению есть еще Щелья-Бож – «хвост щельи».

Теперь настала Лехина очередь удивляться:

– Ну ты даешь! Я там чалился и то не знаю.

– У меня отец – географ, топонимикой занимается, это про происхождение названий, так что я по картам и читать учился.

– Вот-вот, мне брательник уже сообщил, как вы по картам читаете, где туз бубей, где крестовая шестерка, – уже без всякой фени сказал Леха; пацан почему-то ему был ужасно симпатичен.

– Трепло!

Леха на минуту задумался.

– Вообще-то ты прав, про дело каждому свистеть не стоит. Но мы с ним больше чем родня. Его мать меня в эвакуацию в Казань взяла. Жорка там родился. А в сорок пятом тетя Даша померла, помыкались мы с брательником по России, пока до Москвы добрались. Да и здесь поначалу в сарае жили… Вот так, Профессор. Зачем тебе-то хрусты понадобились? Твое дело всякая там химия с географией, так потихоньку в начальство выйдешь, на «Победе» будешь ездить.

– Без денег не выйдешь.

– Да-а? И много тебе надо? Тыщ сто хватит?

– Сто тысяч? – ухмыльнулся мальчишка. – Это так, на житье. А чтобы в люди выйти – я прикидывал – миллиона полтора для начала, а там само пойдет, по учению Карла Маркса.

– Ну тогда учи язык коми, на северах половина вертухаев из комиков. Мать твою вирэн-орэн!

– Знаешь, Леха, за сто тысяч можно и в Воркуту, и в Магадан залететь, а на миллион – собственных мусоров купить, с шинелями, сапогами и овчарками. А еще миллион будет – собственную зону можно построить.

«Вот так короед!» – подумал Леха и с уважением взглянул на парнишку; он ему нравился все больше.

Скрипнула калитка, и появился Славка – в каждой руке по сумке.

– Гуляй, ребята! И белое, и марганцовка «Три семерки», вермут «Кызыл». Бацилла на любой вкус. Пошли на берег!

Через час компания удобно устроилась на берегу. Разговор ни о чем шел неторопливо, перемежаясь песнями под гитару. Почему-то пьянка выходила не очень веселая.

Аккуратно подложив пиджак под ковбойку, Костя лежал на спине, глядел в прозрачное голубое небо и играл что-то щемяще-тоскливое, но совсем не блатное.

– Испанская вещь, – пояснил он, продолжая играть.

Вдруг со стороны пруда послышался звонкий голос:

– Мальчики! Можно к вам? – К берегу причаливала лодка с тремя девушками.

– Во! Щас нас цыпочки развеселят, – откомментировал порядочно захмелевший хозяин.

Леха знал только Зинку, к двадцати годам имевшую уже бывалый вид.

– Откуда такие?

– Рыжая – Верка, Зинкина сестра, что ли, двоюродная. В общем, родня из Сталинграда. А вторая ее подруга откуда-то из Владимирской области, кажись. Валя. На фестиваль приехали, – пояснил Жора.

Тем временем Костя встрепенулся, отряхнул пиджак и протянул его приятелю, проговорив манерно:

– Жора, подержи мой макинтош, – а сам направился навстречу девушкам, наигрывая цыганочку и приплясывая в такт. Он резко оборвал последний аккорд, сорвал три чахлых одуванчика и, галантно поклонившись, вручил каждой даме по цветку. И запел нечто разухабисто-игривое:

Ах, Катюха, милое созданье,

Что же не пришла ты на свиданье?

Коль в окошке горит свет,

Значит, мужа дома нет,

Чап-чарап-чарари-чупчарари!..