Ошибка президента - Фридрих Незнанский

Вот и теперь – взрыв на Малой Филевской. Погиб заместитель генерального директора «Универбанка» Леонид Бурмеев, а его жена Татьяна в тяжелом состоянии доставлена в больницу.

Когда «Москвич-2141», где кроме самого Турецкого сидел прикомандированный к его бригаде следователь Виктор Прибытко, подъехал к дому на Малой Филевской, там уже работала бригада из МУРа и ребята из 119-го отделения милиции, а также судмедэксперт Кривцов, здоровенный, похожий на медведя мужчина с копной густых курчавых волос.

Квартира Бурмеевых находилась на втором этаже кирпичного дома улучшенной планировки в квартале, называемом в народе «Царским селом», – эти дома были построены лет десять назад для родственников разного рода высшей номенклатуры. Теперь сюда стали потихоньку перебираться «новые русские», хотя некоторым не потребовалось переезжать – бывшая партийная элита как раз и образовала костяк новой финансовой олигархии.

Турецкий поднялся на второй этаж и присвистнул:

– Ничего себе, разворотило!

Металлическая дверь с сейфовым замком была искорежена так, как будто ее неумело вскрывали огромным консервным ножом. На всех этажах от взрывной волны вылетели стекла, дверь квартиры напротив тоже вышибло.

Картина знакомая. За последние несколько месяцев это был далеко не первый случай – человек собирается выходить утром из квартиры и при попытке открыть дверь немедленно взлетает на воздух.

– Ну что у вас? – спросил Турецкий у медэксперта, который возился в прихожей, что-то рассматривая на полу и стенах.

– Мгновенная смерть, чего можно было еще ожидать? – пожал плечами Кривцов. – Да его практически размазало по стене. Хорошо еще, жена замешкалась в комнате, а то бы и ее тоже. А так отделалась сотрясением мозга средней тяжести.

Турецкий подошел к тому, что осталось от двери, – металлическая рама в дверном проеме была покорежена, штукатурка обвалилась, обнажив кирпичи. «И никаких улик, – мрачно подумал он, – взрыв все уничтожает».

– Пластиковая взрывчатка. – К Турецкому подошел старший оперуполномоченный МУРа капитан Сивыч. – Взрыв, равный примерно пятистам граммам тротила, не меньше. Вишь ты, дверь железную сделал, сигнализацию завел… Если решат тебя убрать, ничто не поможет. .

Турецкий в ответ промолчал. Настроение было мрачное. «Еще один висяк, – злился он, вспоминая гору папок у себя в кабинете. – Попался бы мне этот хрен, удушил бы своими руками без суда и следствия». Он тут же удивился своим мыслям – почему этот хрен? Разве все эти убийства одних рук дело? Мало ли кто кому мстит в мире большого бизнеса. И все же какое-то шестое чувство подсказывало ему, что все эти внезапно свалившиеся на него дела имеют что-то общее.

Начальница МУРа Александра Ивановна Романова, которую друзья и старые сослуживцы называли попросту Шурой, терпеть не могла газет. Особенно ненавистен ей был

«Московский комсомолец» с его каким-то бесшабашным, издевательским тоном. Чего стоят одни только заголовки! Вот и сейчас, увидев на столе у секретарши очередной номер «МК», она не смогла сдержаться:

– Ну что ты читаешь, Люба, это же желтая пресса. Там одно вранье!

– Ну почему вранье, Александра Ивановна, – ответила Люба. – Тут очень даже интересно. Вот: «Подавился шоколадом» – такое разве придумаешь? Двое мужчин стали соревноваться – кто съест больше шоколада за минуту. Одному кусок попал в дыхательное горло, и его увезли на «скорой». А по Кутузовскому художники ходили голые, за свободу творчества боролись. А вот еще: «Отстрел банкиров продолжается».

– Это я и без них знаю, – Романова махнула рукой и прошла в свой кабинет.

Ее ждала уже целая кипа донесений, телефонограмм, рапортов. Не успела полковник Романова как следует вникнуть в содержание спеццонесения капитана Сивыча, как зазвонил красный телефон – один из трех стоявших у нее на столе, – это был городской номер, который знали только, избранные.

– Начальник МУРа слушает. – Романова дочитала спецдонесениё и, прижав трубку плечом, поставила на нем резолюцию.

– Александра Ивановна? Турецкий беспокоит, – раздался знакомый голос. – Как ты, наверно, знаешь, я нынче специализируюсь по финансовой части. Всех убитых банкиров ко мне свозят. Вчера еще одного убрали. На этот раз «Универбанк». Я был на месте. Буквально размазало по стене.

– Отстрел банкиров продолжается, – повторила Романова заголовок из «Московского комсомольца».

– Вот именно, – серьезно ответил Турецкий. – Очень мне это не нравится. Шура, у тебя сегодня найдется для меня минут пятнадцать? Хорошо бы и до Меркулова дозвониться. Давненько я не был в Генеральной прокуратуре.

– Так его, по-моему, нет в Москве. Улетел по важному заданию. Казанская преступная группировка, кажется, я что-то слышала краем уха.

Романова повесила трубку и вновь уткнулась в донесение Сивыча. «Следует усилить контроль над приватизацией жилья и куплей-продажей квартир, – писал он. – С начала года 673 москвича, выписавшиеся со своей прежней площади, так и не прибыли на новое место».

Усилить контроль… Легко сказать. Людей катастрофически не хватает, а тут и преступные группировки, и заказные убийства, теперь эта свистопляска с приватизацией. И все должны решать милиция и прокуратура. А еще отстрел банкиров…

Романова вызвала секретаршу:

– Люба, дайте-ка мне эту вашу газету.

– Вот видите, Александра Ивановна, – улыбнулась Люба и через минуту вернулась с номером «МК» в руках.

Романова закурила. Вот она, эта заметка.

«Вчера на Малой Филевской улице был убит заместитель генерального директора «Универбанка» Леонид Бурмеев. Пластиковая взрывчатка была установлена под дверью его квартиры. Взрыв был настолько сильным, что несчастного банкира разорвало в клочья. Жена погибшего чудом осталась жива и находится в больнице. Это уже пятое убийство банкиров за последнее время. Возможно, они как-то связаны между собой. Причины устанавливаются».

– Установишь их, как же, – проворчала Романова. Уж ей-то было известно лучше многих других, как трудно работать с коммерческими структурами. Вроде бы они и сами заинтересованы в том, чтобы поймать убийц, а скрывают от милиции все что могут. Что ни спросишь, все у них коммерческая тайна! Она усмехнулась. Пока половину не перебьют, они не поймут, что надо работать сообща.

Романова машинально прочла следующую небольшую заметку.

«Станиславский убил собутыльника отверткой.

Двое неработающих, Шевченко и Станиславский, которые в последнее время буквально терроризировали соседей по квартире, после принятия изрядной дозы спиртного что-то не поделили. В результате однофамилец великого режиссера нанес однофамильцу украинского поэта несколько колотых ран отверткой, оказавшейся под руками. Уже в больнице несчастный скончался от ран».