Грязные танцы - Роберт Крейг

До тех пор, пока девушки не начали вместе жить, им казалось, что они знают друг о друге все. Конечно, они ошибались. Чтобы не дать воли раздражению, они пытались обратить дурные привычки каждой в объект безобидных шуток. Наташа потешалась над Анниной неряшливостью, ее неорганизованностью и способностью оставлять после себя в ванной настоящий хаос. В свою очередь Анна дразнила Наташу за ее неумение обращаться с утюгом. Девушка регулярно портила одежду – материал лоснился или покрывался совершенно неуместными складками. Конечно, были еще сотни незначительных, но действующих на нервы мелочей: немытая посуда в раковине, или, например, одна из них не оплачивала вовремя счета, а вторая выпивала молоко и забывала купить новый пакет…

Чтобы достигнуть консенсуса, Наташа решила взять на себя уборку, а Анна согласилась готовить. Однако вскоре все пошло прахом, ибо Анна слишком широко понимала значение слова «готовить».

– Знаешь, сделать тост – еще не значит что-то приготовить, – заметила Наташа однажды.

Первая серьезная ссора случилась, когда Наташа испортила серебряный винный поднос, доставшийся Анне в наследство от матери. Девушка не знала, что предмет лишь посеребрен, и помыла его жесткой проволочной губкой.

Второй раз они повздорили, когда Анна сделала аборт. Наташа изо всех сил старалась поддержать подругу, но оказалось, что Анна не придала этому большого значения – она вернулась на работу, ничуть не обеспокоенная случившимся, словно посетила кабинет дантиста. Последней каплей для Наташи стала отпущенная Анной тупая шуточка: «Это один из способов быстро потерять вес!»

После этой ссоры на несколько месяцев между подругами воцарился мир, несмотря даже на то, что возникли серьезные проблемы с деньгами. Им пришлось туго затянуть пояса после того, как сломалась стиральная машина и было принято решение откладывать на новую. На работу девушки теперь ходили пешком, а субботним вечером остались дома. Для Анны это оказалось настоящим испытанием. Она принялась было собирать паззл, но сие занятие наскучило ей еще до того, как она осилила края картинки. Наташа долго плескалась в ванне, а затем влезла в любимую пижаму, сотворила себе пожевать что-то калорийное, но вкусное и, усевшись перед телевизором, начала смотреть какую-то муть.

Анна бродила вокруг и докучала Наташе напоминаниями о том, в каком баре они могли бы сейчас быть, если б не остались дома. На следующий день по причине скудной диеты, которой им невольно пришлось придерживаться на неделе, Анна составила подруге компанию, отправившись с ней на традиционный воскресный обед к родителям. После этого сурового испытания они вернулись домой, радуясь тому, что они такие хорошие подруги и до сих пор не завели себе бойфрендов…

В обувном магазине открылись сразу две вакансии, и именно поэтому Анна и Наташа решили устроиться туда на работу.

Таким образом, девушки и на службе были вместе.

Отрезвление пришло позже: их ждала перспектива долгого и унылого сосуществования, и независимо друг от друга обе пришли к одинаковому заключению: «Я хочу перемен!»

Магазин вечно полон был народу, несмотря на дороговизну (Наташа и Анна, например, неизменно покупали туфли в другом месте, хотя персонал имел право на скидку в тридцать процентов).

По субботам, улучив момент, девушки обсуждали все радости предстоящего вечера: наряды, в которые они, возможно, облачатся; людей, коих хотелось бы сегодня встретить, и новый бар, что стоит наконец посетить.

Покинув магазин, они обычно хватали по гамбургеру, картошке фри и молочному коктейлю, чтобы проглотить все это в автобусе по дороге домой, а если водитель не хотел пускать их в салон с едой, девушки использовали все свое обаяние – и тот сдавался.

Они вихрем врывались в дом и ставили какой-нибудь компакт-диск так громко, как только осмеливались, чтобы заглушить звук льющегося душа и гудящего фена для волос. Девушки выщипывали брови, брили ноги, красились, наряжались, сбрасывали одежду и облачались в другую… По пятницам Наташа инспектировала свой гардероб, чтобы быть уверенной – что бы она ни предпочла надеть завтра, все окажется чистым, отглаженным и готовым к немедленному употреблению.

Анна же каждую субботу, перебрав всю свою одежду, топала к Наташиному шкафу. В самые отчаянные моменты ей приходилось доставать что-нибудь из корзины с грязным бельем.

Закончив приготовления, подруги неспешным шагом направлялись к автобусной остановке, приобняв друг друга за талию.

В тот субботний вечер, с которого началось наше повествование, Наташа перед самым выходом подозвала Анну к кухонному окну. Она обратила ее внимание на молодую пару, изображавшую на улице шумную ссору. Девушка сердито толкнула парня, который ее, очевидно, поддразнивал. Но вот они уже обнялись, юноша подставил девушке спину, чтобы прокатить, и рванул с места так, что его подруга истерически завопила.

Наташе было интересно: действительно ли им было так весело или они лишь притворялись, как все жалкие неудачные пары, что ей довелось знать. И неужели все играют в подобные игры, хотя давно уже ясно, что дальнейшая их судьба незавидна.

Проглядев телевизионную программку в «Радио таймс», Наташа запрограммировала видик, чтобы не пропустить любимые передачи. Анна в это время проверила, чистые ли у нее простыни. Так, на всякий случай.

Наконец подруги отправились на автобусе обратно в город, чувствуя себя немного неловко из-за вызывающей одежды и сильного запаха духов.

Когда они спрыгнули с подножки автобуса, Анна сказала Наташе:

– Знаешь, девушке никогда не будет весело с парнем так, как с подругой.

– Все равно когда-нибудь нам придется остепениться. Все, кого я знаю, говорят, что это неизбежно.

– Слушай, сегодня суббота, давай забудем то, что говорят другие.

Наташа встречалась с Дереком уже три недели. Так долго она оставалась с ним потому, что никто больше не пригласил ее за это время на свидание. При этом из того, что парень ей наплел, она поверила лишь одному – тому, что его действительно зовут Дерек.

– А Дерек сказал тебе, куда сегодня пойдет? – полюбопытствовала Анна.

Она как раз заметила его здесь, в «Аполлоне», на танцполе с какой-то девицей, которой он в данный момент щекотал языком миндалины.

– У него мама в больнице. Да к тому же он на мели, мне даже пришлось одолжить ему денег на «Люкозэйд».[1]

– Сколько он попросил?

– Двадцать фунтов.

– Двадцать фунтов? В каком магазине, черт возьми, он его покупает? – Анна знала, что если скажет сейчас Наташе о проделках Дерека, та непременно на него набросится, и вечер будет испорчен.

Вылететь из «Аполлона» можно в два счета – вышибалы одинаково ненавидят всех посетителей.