Грязные танцы - Роберт Крейг

Поняв, что теперь ей придется существовать одной, Анна предложила Наташе найти жилище на двоих. Та с энтузиазмом согласилась. Она все еще жила с родителями, в то время как даже ее младшая сестра Бренда уже переехала к своему жениху.

Наташины родители общались друг с другом только тогда, когда ссорились, – первой всегда нападала мать. Наташе досталась роль миротворца, но ее миссия неизменно проваливалась, ибо единственный совет, который она могла дать родителям, – это развестись наконец.

Итак, Анна была сиротой, зато Наташа считалась симпатичнее; так что судьба облагодетельствовала их в равной степени.

Наташа завидовала тому, как Анна проводила воскресные дни: Ей не надо было навешать родных, и она могла валяться в кровати, если у нее было похмелье, и целый день посвятить ничегонеделанию.

По воскресеньям автобусы ходили плохо, так что до родного гнезда Наташе частенько приходилось идти пешком около пяти километров. Но Наташа даже была рада: это отдаляло момент ее прибытия в родительский дом. Во время обеда две горемычные женщины расспрашивали Наташу о ее любовной жизни. Под их давлением на прошлой неделе она проговорилась о Дереке, слегка приукрасив сведения о его работе и характере. Теперь придется рассказать им всю правду: о том, что у Дерека паршивая работа и дрянной характер, но, слава богу, – все уже в прошлом.

Воображаемый разговор с Анной промелькнул в ее голове – Наташа мысленно исполняла обе роли, имитируя даже простоватую манеру Анны выражаться. Правда, в мыслях Наташи Анна до сих пор оставалась такой, какой она казалась ей раньше, до того, как подруги стали жить вместе, – та Анна была поприятнее.

«Взбодрись, подружка, – будто бы говорила Анна. – Могло быть и хуже».

«Хуже? Что может быть хуже воскресного ритуала, во время которого я наблюдаю две несчастные пары, тем не менее осуждающие меня за то, что я до сих пор не ввязалась в подобные отношения?»

«Ну скажи им, что мы лесбиянки».

Наташа не была уверена в том, что последнюю фразу она не произнесла вслух, и оглянулась, чтобы убедиться, что никого рядом нет, а затем продолжила диалог за Анну:

«Все равно так все про нас и думают».

В первые дни совместного проживания с Анной Наташа заходила домой с некоторым удовлетворением. Она убралась отсюда, вместо того чтобы осесть с местным парнем, завести таких же детей и оставаться здесь вечно. Сегодня она вошла сюда без единой мысли, а потом как бы продолжила разговор:

«Они меня иногда так достают, что я думаю, что проще смириться и выйти замуж за первого попавшегося придурка из «Аполлона», который сделает мне предложение».

Солнца в этот воскресный день не предвиделось, но фургон «Джино» с мороженым тем не менее проехал мимо.

Девушка знала, где этот фургон остановится, хотя вокруг и не было покупателей, чтобы приветствовать его появление.

Машина подождала немного, Наташа тоже – сейчас фургон развернется и отправится снова колесить по району. Все тот же водитель и, вероятно, все тот же фургон все так же разворачивался на том же самом месте, где когда-то Наташа наблюдала его еще ребенком.

Она вновь продолжила мысленную беседу, только теперь она разговаривала сама с собой. «Я боролась с ними и их устремлениями всю свою жизнь. И я не сдамся сейчас. Мои родители прожили свой век, не имея друг с другом ничего общего. Теперь они с радостью наблюдают, как Бренда собирается совершить такую же ошибку, и от меня хотят того же».

Родительский дом выделялся на фоне соседних зданий. Когда мама с папой его купили, то словно решили оповестить об этом всех окружающих: кирпичные стены были выкрашены блестящей малиновой краской, дорожка вела к беседке, и садик стал жертвой любительского ландшафтного дизайна.

Младшая сестра Бренда со своим женихом Китом уже пришли – они сидели на диване вместе, чего никогда не случалось дома. Отец шлифовал доски, обрезки, оставшиеся после настилки новых полов в гостиной. Со свойственной ему безукоризненной точностью он сооружал какие-то детали для украшения стен. Все, что отец сотворил за время своей жизни, исключая собственный брак, он переделывал снова и снова, доводя до совершенства. Это было полезное хобби, однако оно не несло в себе никаких творческих идей.

Радость матери, оттого что ей достался рукастый муж, давно уже поблекла.

Она как раз вошла в комнату с подносом, на котором стояли четыре чашки с чаем; она раздала их детям.

А мужу своему сказала:

– Если хочешь чаю, пойди, сделай себе сам, ты, проклятый, никчемный жирный ублюдок.

Бренда, было, запротестовала, что мать бранится в присутствии ее жениха, но оказалось, что Кит, как всегда, не обратил на это внимания.

Было семь минут первого. Кит постучал по крышке часов в надежде, что они опаздывают.

– А что такого? – возмутилась в ответ мать. – Я уверена, что Кит слышал брань и похуже.

Кит действительно такое слышал. Не далее, как в прошлое воскресенье.

– Слушай, а не могла бы ты в субботу отпроситься с работы? – спросила Бренда сестру. Она задавала этот вопрос постоянно.

– Для чего?

– Прошлись бы по магазинам. Я торчу дома весь день, затем весь вечер… Ненавижу выходные!

– Нас не отпускают по субботам. Слишком много покупателей. – Наташа ждала, когда же спросят про Дерека.

Она засекла время.

– Тебе надо было пригласить Дерека сюда, – произнесла мама.

Две секунды.

Наташа смело нырнула в омут с головой и объяснила, что Дерек – это очередная ее ошибка и теперь он остался в прошлом. Она пыталась, чтобы голос ее звучал беззаботно. Собственно говоря, можно было и не напрягаться.

– Ты никогда не найдешь в «Аполлоне» кого-нибудь более или менее приличного, – заявила сестра.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовался Кит. – Ты хоть раз была в «Аполлоне»?

Бренда поспешила ответить:

– Представь себе. До того, как встретила тебя. В те дни у меня была нормальная жизнь.

После этого Бренда и Кит обрушили друг на друга ряд обвинений, и эти выпады продолжались до тех пор, пока все не расселись за обеденным столом.

Наташин отец готовил еду каждое воскресенье, и нынешнее не было исключением, мать же гордилась своим умением сервировать стол. Она разложила еду по тарелкам всем, кроме собственного мужа. Пока он самостоятельно ухаживал за собой, а Бренда и Кит продолжали конфликтовать, используя теперь другие методы вражды – злобное ядовитое молчание, – мать прошептала Наташе на ухо:

– Тебе кто-то нужен, милая. Нет ничего хорошего в твоей независимости. Представь, что будет, когда ты состаришься и так и не найдешь себе мужчину. Как ты будешь жалеть о том, что загубила свою жизнь.

Наташа знала, что лучше промолчать, но не сдержалась: