Иван Калита - Максим Ююкин

— Остановитесь, чада! — страшным голосом крикнул архиепископ, предостерегающе вскинув руки с растопыренными длинными узловатыми пальцами. — Что же вы творите! Много ли вам будет проку, ежели вы друг друга поубиваете? Вы беспрестанно воюете — и чего этим добились? Сумейте же хоть единожды договориться как христиане, как люди, наконец!

Вмешательство Симеона немного остудило вскипевшие до предела страсти. Будто опомнившись, Андрей Александрович вложил меч в ножны и хмуро вернулся на свое место. Все облегченно перевели дух. Ханский посол с полной невозмутимостью наблюдал за происходящим, поигрывая висевшей у него на шее золотой пайцзой.

Съезд в Володимере не принес мира и согласия, ибо его не желала ни одна из сторон. Кое-как договорившись под давлением Невруя о разделе вотчин и не собираясь соблюдать достигнутые договоренности, князья разъехались восвояси — готовиться к войне.

И война не заставила себя ждать. Едва возвратившись в Москву, Данило Александрович получил от Михаила Ярославича известие о том, что великий князь с немалой ратью движется к Переяславлю, рассчитывая воспользоваться отсутствием уехавшего в Орду князя Ивана Дмитриевича и завладеть городом, которого он уже долго и безуспешно домогался. Данило распорядился спешно собирать войско. Простодушная княгиня Евдокия пыталась отговорить мужа от опасного похода.

— На кой он тебе сдался, этот Переяславль? Там свой князь есть, пущай он и боронит свою вотчину. Чего это ты ради братанича животом своим играть должен?! Данило Александрович только покачал головой. — Ну и дурная же ты баба, Евдокия, прости господи. Перво-наперво Иван, уезжая в Орду, приказал нам с Михаилом блюсти его вотчину. Ты желаешь, чтобы я бесчестно обманул его доверие? А потом, ты прикинь: детей у Ивана нет, сам он здоровья слабого, не сегодня-завтра помрет. Чуешь, к чему клоню? Ведь ежели он откажет мне свое владенье — а все, похоже, к тому и идет, — сколь сильнее станет московский князь! Переяславль — город знатный; одних стрельниц ни много ни мало двунадесять, а еще и вал есть, и ров с водой! Немного на Руси таких твердынь. А Переяславль к тому же еще и богатый город. За такой кус и живот на кон поставить не жалко. Ты о сынах наших подумала? Куда мне их сажать — в села мои подмосковные, что ли, над коровами княжить?! А Переяславль такой удел, о коем токмо мечтать можно. Вот и смекай, коли тебя бог разумом не обидел!

Вскоре навстречу захватчику выступило соединенное московское и тверское войско, предводительствуемое обоими князьями. Обе рати встретились близ места, называемого Юрьево полчище, и, не решаясь первыми вступить в бой, расположились станами друг против друга.

Как-то вечером Михаил и Данило прогуливались вместе вдоль оборонительного рва, обозначавшего границу их стана, с тревогой прислушиваясь к любому звуку, доносившемуся со стороны противника, тоскливо вглядываясь в протянутую через темноту редкую цепочку вражеских огней. По небесному полю, точно бороны для защиты от конницы, были раскиданы колючие звезды.

— Как мыслишь, Данило Александрыч, — нарушил молчание тверской князь, — достанет у твоего братца духу первым начать сечу?

— Навряд ли, - уверенно ответил князь Данило. — Коли Андрей не стал сражаться сразу, теперь уже не посмеет. Он и в детстве таким был: все, бывало, задирает нас, задирает, а как получит сдачи, сразу нюни и распустит. Ежели его заранее не бояться, верх над ним взять легко.

— Ну и князь у нас на великом столе! — презрительно молвил Михаил. — Урвать, что похуже лежит, — вот вся его забота, а до остатнего ему дела нет. Ты не взыщи, Данило Александрыч, что я о брате твоем такое слово молвлю, но что есть то есть, тут уж никуда не денешься...

Князь Данило понимающе кивнул.

— Мы с Андреем давно уже братья токмо по крови, — вздохнул он.

Некоторое время князья шли молча. Затем Михаил Ярославич снова принялся развивать недосказанную им мысль.

— Беда Русской земле с таким князем! Прямо хоть сам начинай домогаться великого княженья. А что, Александрыч, — шутливо дотронулся он локтем до своего собеседника, — может, попытаемся перекупить у поганых Андрейкин ярлык? Чем черт не шутит, может, и повезет!

— Лучше не надо, — рассмеялся князь Данило, и в его смехе Михаилу послышалось что-то искусственное. — Погляди, как мы с тобою добро ладим. А сопремся за великий стол, как раз и рассоримся, станем не лучше Андрея. Главное, за нами сила, такая, что ей сам великий князь не указ. А ярлык — дело наживное, он к силе льнет.

«Вот только какую силу он выберет — тверскую либо московскую, кто бы сказал», — подумал Михаил Ярославич. Но промолчал.

Весной 1301 г. Русь содрогнулась под страшным, египетским казням подобным дуновением божьего гнева: небывалая буря, сопровождавшаяся громами, молниями и проливными дождями, пронеслась над многими ее уголками, с таким усердием истребляя плоды человеческих трудов, точно имела целью вовсе очистить от них лицо земли. Оторвавшиеся купола церквей, как отрубленные головы, летели на распластанную под серебряными бичами свирепых ливней землю, катились по ее изнемогшему, залитому густой черной кровью телу и, исчерпав вдохнутую в них на краткое время мертвую силу, останавливались, описав, подобно детским юлам, круг или два вокруг своей оси.

— Грозно же починается новое столетье! — качали головами иноки основанной князем Данилой в Заречье обители имени его небесного покровителя, выбираясь на проясневший божий свет из своих порубов и с благоговейным ужасом, точно явленную святыню, обозревая разбросанные повсюду обломки и труху. — Щедро оно, видать, будет и на великие, и на страшные дела. Помози нам, господи!

Оставив крепко потрепанную бурей Москву на тысяцкого и бояр, Данило Александрович ушел на новую рать.

Даже по сравнению с судьбой других русских княжеств участь Рязанской земли кажется особенно многотрудной, и все оттого, что угораздило ее оказаться прямо на пути рвущихся на запад кочевых орд. Первой среди всех русских земель опалил ее огонь Батыева вторжения, оставив на ее поруганном теле незаживающий ожог — старое Рязанское городище, единственный стольный город на Руси, который после татарского разорения нельзя было отстроить заново. С тех пор так и повелось: на кого бы ни осерчал ордынский хан, через рязанские рубежи идет карательная рать, а ненасытным бесерменам нет большой разницы — рязанский ты, тверской или московский... И вот новая напасть - пошел на Рязань войной московский князь Данило, чьи отношения с задиристым и неуступчивым князем Константином Романовичем дошли до последней точки. Снова горели рязанские села, жители привычно хоронились в лесах, но Константин Романович не терял надежды на лучшее: столько всего уже пережили, переживем и это! А потому, не падая духом от понесенных поражений, он уводил свою рать все дальше на восток, рассчитывая на то, что вражеский напор выдохнется сам собой, и не помышляя ни о каких уступках.

Со своей стороны, Данилу Александровича беспокоило отсутствие быстрой и полной победы. Он прекрасно сознавал опасность такого положения как с чисто военной точки зрения — ибо его неуклонно уменьшавшееся после каждой новой битвы войско все более отдалялось от своих тылов и оказывалось во все более плотном окружении враждебно настроенного населения, имевшего большой опыт борьбы с различными неприятелями, — так и для боевого духа своих ратников. Тревожась за состояние войска, Данило Александрович все чаще лично вникал в дела повседневного управления, предпочитая не передоверять воеводам решения, от которых могла зависеть судьба всего похода.