Наедине с любовью - Тара Пэмми

Когда он приезжал в оазис, его распирала гордость от того, что Верховный шейх по достоинству оценил его способности, раз обучал его наравне с собственным сыном. Он даже доверял ему государственные дела.

Но сегодня Зафир не чувствовал ни гордости, ни малейшей внутренней гармонии благодаря женщине, которая плескалась в бассейне. Он мог просто закрыть глаза, и перед ним тут же появлялись ее худенькие плечи, разрезающие волны.

Зафира вдруг парализовал страх. Глубина оазиса была очень обманчивой. Хорошо ли она плавает?

Он склонил голову набок, но услышал только тихий шелест волн и ее равномерные гребки. Его ноги увязали в песке, но тропинку он знал досконально. Солнце уже заходило, но жара не спадала. Его тревога не проходила.

А у него ведь был отличный момент, чтобы заманить Лорен в ловушку. Он прочитал в ее взгляде отчаянное желание и острую потребность в сексе…

Это была ранимость, которую он никогда в ней раньше не видел. Лучше бы она сверлила его взглядом и спорила с ним.

Теперь Зафир чувствовал себя в ответе за Лорен и ее будущего малыша. Ему хотелось стиснуть ее в объятиях, хотелось рассказать, что он сделал бы для нее еще больше, чем Башир для Сальмы. Что он ждет не дождется, чтобы увидеть, как его ребенок приникает к ее груди.

Все, Зафир сделает абсолютно все, лишь бы снова вернуть улыбку на ее лицо.

Но теперь, когда женитьба на Лорен открывала ему столько перспектив, он вдруг засомневался.

Он вытащил из кармана джинсов спутниковый телефон и позвонил.

Лорен только закончила обедать, как вдруг в ее комнату зашел Зафир:

– Расскажи, как дахабцы с тобой обращались.

Лицо у него было абсолютно серьезным.

– Еду и перекусы приносили регулярно. Звали, только когда Сальме требовалась помощь.

– Ты сама согласилась поехать с ними?

– Да. Сальма… Она потеряла много крови. Ахмед отказался меня сопровождать. – Зафир нахмурился, и Лорен забеспокоилась. – Я еще думала, почему… Разве Фаррах не получила от дахабцев сообщение?

Плотно стиснув челюсти, Зафир покачал головой:

– Не было никакого сообщения. Ты просто исчезла, и все.

– Постой, но почему тогда… – Она побледнела. Если они не передали сообщение, значит, ни Фаррах, ни Ариф, ни Зафир понятия не имели, где она находилась. – Почему тогда они не связались с тобой лично?

– Клан дахаб меня ненавидит, Лорен. И вслед за дахабом остальные кланы. Они поняли, кто ты.

Ей стало страшно.

– Все были со мной предельно вежливы… – Внутренне содрогнувшись, Лорен поняла, почему Зафир вернулся в шатер таким разъяренным и почему так крепко ее обнял… Неужели он за нее переживал?

Нет, не может быть. Скорее всего, он беспокоился о ребенке.

– Они ненавидят тебя… За что?

– Я для них – олицетворение позора. – Зафир смущенно почесал затылок. Лорен и не подозревала, что он может быть уязвим. – Моя мать была из их клана. Она нарушила правила и стала жить с отцом, хотя он был женат, стала его любовницей и родила меня вне брака. И все кланы объединились против государства. Первые двадцать лет своей жизни я считал себя собачонкой, над которой сжалился шейх. А потом вдруг наследный принц Тарик, с которым мы дружили, сколько я себя помню, почему-то меня невзлюбил и превратил мою жизнь в ад.

– Он узнал правду? – спросила Лорен. У нее щемило в груди.

– Да. Он стал кичиться своей властью, нарушать традиции и увиливать от обязанностей. В конечном счете у шейха не осталось выбора. – На породистом лице Зафира проступила горечь. – Рашид искусно превратил меня в пешку. И вот, на глазах пораженного народа, я стал новым наследником по крови отца.

– А зачем ты полетел в Нью-Йорк?

– Тарик не захотел лишаться трона. Он довел Рашида до комы, подкупил половину совета и изгнал меня из Бейраата под страхом смертной казни. Он снова и снова нападал на дахабцев, делая их жизнь невыносимой. Привел народ к восстаниям и гражданской войне. Я ожидал правильного момента, чтобы вернуть контроль над городом.

– А твоя мама… Ты ее знал?

На лице Зафира снова проступила жесткость, которую так не любила Лорен.

– Я ее не помню. После моего рождения она заболела и вскоре умерла. Дахабцы не хотели видеть меня в качестве главы государства, поэтому Ариф обыграл дело так, будто я – сирота, которого он подобрал с улицы. И тут ты… – Зафир что-то пробормотал по-арабски. – Устроила такое.

– Я просто… – Лорен пыталась подобрать правильные слова. – Я просто исполняла свой долг! Я обязана помочь любому, кто нуждается в медицинской помощи.

Лорен не сразу осознала, какой жестокий поступок совершила, не сказав ему про беременность. Зафир был лишен и матери, и отца, а она еще и умудрилась скрыть от него ребенка.

За личиной слуги народа, которую он носил как вторую кожу, Лорен разглядела в Зафире одиночество, озлобленность, замкнутость. Ему пришлось стать таким, чтобы избавиться от последствий своего детства.

Простит ли он ее?

Лорен предала его по высшему разряду. Чувство вины сводило ее с ума.

– Откуда я знала, Зафир?! Откуда я знала, во что могу вляпаться, если ты держал меня как пленницу, как наложницу, как племенную лошадь, наконец? Да, ты признался, что я важна для тебя, но при этом ты бы с удовольствием запер меня в клетке!

Зафир задумчиво на нее смотрел.

Ее собственные отношения с родителями всегда были основаны на понимании. Если Лорен идеально себя вела летом у тети, они ей разрешали погостить у себя в Марокко. Если она получала хорошие оценки, то ездила к ним на Рождество в Париж.

Друзей, которых Лорен завела в больнице, она держала на расстоянии, боясь с ними сближаться. Один из них должен сделать первый шаг и покончить с прошлым, чтобы начать все сначала.

– Давай будем друзьями, Зафир? Во благо ребенка?

В наступившей тишине она слышала только биение собственного сердца.

В его золотистых глазах вспыхнуло изумление, поставившее Лорен в ступор. Он криво улыбнулся:

– Племенная кобыла, говоришь?

Она всхлипнула:

– Это единственное, что ты усвоил?

– Так нам еще предстоит разведение? – едко произнес он. – Племенная работа?

– Ты не в себе… – Лорен побагровела. Уголки его губ задергались. – Племенная работа…

Она бы хотела обнять Зафира, сказать, что теперь понимает его гораздо лучше, узнав его историю. Но он не примет ее жалости.

Он всегда хотел от нее только одного.

– Раз ты племенная кобыла, то я тогда кто? Жеребец?

– Мой личный арабский скакун? – предположила Лорен.