Наедине с любовью - Тара Пэмми

– Может, мне съездить ко второй женщине?

Во взгляде Фаррах читалось облегчение. Но она снова покачала головой:

– Зафир не разрешит. Его даже спросить нельзя, потому что он улетел в Штаты.

– Что за бред? Человеку нужна медицинская помощь! Ты бросишь ее на произвол судьбы из-за страха перед Зафиром? Со мной поедет Ахмед, и мы вернемся самое позднее завтра утром. Ну ладно тебе, Фаррах! Я тут с ума сойду сидеть, зная, что могла бы помочь!

Несколько долгих секунд Фаррах испытующе разглядывала Лорен:

– Ты когда-нибудь принимала роды?

– Да.

– Хорошо, – со вздохом согласилась она. – Но прошу тебя, будь осторожна! Беременность, в общем-то, проходила гладко, и никаких сложностей возникнуть не должно. – Она взяла Лорен за руки. – Клан, к которому принадлежит эта женщина… Они не признают себя частью Бейраата, и ее муж идет против сородичей, когда привозит жену в клинику.

Лорен кивнула. Адреналин кипел у нее в крови. Впервые за столько времени у нее появилась какая-то цель!

Пока Фаррах в очередной раз беседовала по телефону, Лорен проглотила батончик, выпила бутылку воды и убрала свой кардиган в рюкзачок. Она переоделась в белый восточный халат и свободные хлопчатобумажные штаны. Ткань оказалась подходящей для сильной жары. Лорен убрала волосы и укрыла голову и плечи шелковым платком. Поймав на себе недоумевающий взгляд Фаррах, она застыла.

– Не хочу привлекать к себе внимание. – Она положила руку на свой уже округлившийся живот. – А что, уже видно?

– Да! – уверенно ответила Фаррах. – Но беременная или нет, американка или туземка, ты все равно выделяешься. Неудивительно, что Зафир из-за тебя голову потерял.

Лорен вздрогнула.

Через несколько минут они шли из личных покоев Зафира по коридорам, отделанным мрамором. Лифт, больше похожий на произведение искусства, спустил их на подземную парковку, где девушек ждал мужчина в униформе рядом с громадным джипом. Что ж, реалити-шоу «Выживший»[3] началось.

Лорен вскарабкалась в машину и достала телефон, чтобы изучить медицинские заключения, которые ей отправила Фаррах.

«Неудивительно, что Зафир из-за тебя голову потерял…»

Ей почему-то запомнились эти слова… Скорее бы наваждение прошло.

Зафир закрыл за собой дверь кабинета. Он был полностью обессилен после четырехдневной поездки в США, где обсуждались новые соглашения по бейраатской нефти, которая снабжала западные страны.

Это была его первая официальная поездка за границу, и он наслушался о том, что Бейраату последние три года очень не хватает стабильности и о зверствах Тарика.

В какой-то момент Зафир даже передумал возвращаться. Но он тут же отогнал от себя капризы.

Он должен закрепить за собой место во враждебно настроенном Верховном совете. Должен выбрать одну из дочерей, гарцующих перед его носом, как лошади, и дело будет кончено.

Это нужно для Бейраата. Зафир продемонстрирует свою надежность и ответственность.

Но все его мысли были поглощены Лорен, ее нежными губами, возбуждающими стонами и трепещущим телом…

Неожиданно двери кабинета распахнулись. При виде побелевшей от ужаса Фаррах он едва сдержался, чтобы не выругаться. За ней с каменным лицом следовал Ариф.

От неизвестности у Зафира во рту пересохло.

– Зафир, – начала Фаррах, – Лорен… Ее похитили.

– Ее… что?! – еле слышно пробормотал он. – Как?!

– Эта особа, – Ариф по-прежнему брезговал называть Лорен по имени, – упросила Фаррах поехать на помощь женщине из племени дахаб. Она направилась в клинику, на замену Фаррах.

При слове «дахаб» у Зафира екнуло сердце.

– И дальше?! – взорвался Зафир.

– Когда я добралась до клиники… – лепетала Фаррах, – мне никто не смог ответить, где Лорен. Женщина с мужем и их ребенок, и даже Ахмед – все они исчезли.

– Когда это произошло?

– Три дня назад.

Зарычав, Зафир изо всей силы пнул свое кресло; оно врезалось в столик, с которого слетело все содержимое: ваза для цветов и фотография отца мягко приземлились на ковер.

Перед его глазами возникло лицо Лорен. Это все из-за него. Он эгоистично вовлек ее в свою жизнь…

Зафир накрыл лоб ладонью. Головная боль, мучившая его весь день, собралась в один пульсирующий комок где-то между бровей.

Фаррах шагнула к нему, умоляюще сложив перед собой руки.

– Зафир, я так виновата!

Но, зная упрямство Лорен, Зафир и не думал ее винить.

– Я отправил в клан дахаб запрос от твоего имени, – сказал Ариф. – Но они, как всегда, игнорируют любое общение. Служба безопасности объявила, что они едут на восток, в пустыню.

Неужели они похитили ее, потому что она носит под сердцем его ребенка? Похитили из мести?

Дахабцам всегда было плевать на остальных. Но у них было за что ненавидеть его семью. Если Рашид их просто опозорил, то Тарик гонял по всей пустыне.

Внутренний голос советовал Зафиру призвать авиационный отряд особого назначения и использовать всю мощь, чтобы спасти Лорен. Но нельзя. Он должен все сделать мирным путем.

– Организуй транспорт. Для меня одного.

Если Зафир обрушится на дахабцев с людьми и оружием, раскол только усугубится и превратится в конфликт, который ему за всю жизнь не урегулировать.

– Если они причинят ей боль, то узнают, какой я в ярости, – сказал Зафир, понимая, что разрушит все на своем пути, если на Лорен окажется хоть одна царапина.

Лорен вскочила с изношенного дивана. Непонятный звук вырвал ее из туманного послеполуденного сна и тут же поселил в ней страшное волнение.

Глава клана убедил Лорен, что она будет в безопасности и никто ее не тронет, когда три дня назад попросил поехать с ними. Но угольно-черная ночь и абсолютная тишина за пределами лагеря не давали Лорен покоя.

Главе клана можно было доверять, это она поняла. Он сопровождал ее повсюду, а вот Ахмед исчез, как только они добрались до лагеря. И Фаррах не давала о себе знать, что волновало ее больше всего.

Лорен поняла, что ее разбудило. За шелковой ширмой, отделявшей ее комнатку от остального шатра, она заметила высокий мужской силуэт.

Она потерла глаза, и внутрь зашел Зафир. В комнатке вдруг стало тесно. Лорен жадно впилась в него взглядом.

Темные тени залегли у него под глазами. С взъерошенными волосами он выглядел сексуальным и манящим. Белая рубашка и легкие голубые джинсы только подчеркивали его мужественность.