Вирусолог: цена ошибки - Александр Чепурнов

– Ты же говорил, что искусственные конструкции нестабильны.

– Сегодня – да, но, как говорится, наука не стоит на месте.

– Ладно-ладно.

– А еще говорят, выпивали прямо в грязной зоне. Спирта-то много.

– Спирта действительно много, и есть великие мастера его дочищать и смешивать с солевыми растворами. Напитки получаются – я те дам!

Кстати, любимый напиток – развести спирт до 40 градусов пепси-колой. Так именем института и называли. Но все это в чистой зоне. В грязной такими вещами не играют. Был один, он мог зайти в зону подшофе. Однажды чуть не подставил лаборантку. Но мы его сами, без администрации отучили. Пригласили в мужской санпропускник и объяснили, что либо он увольняется, либо здесь больше не пьет. При первом же случае выгоним сами без разговоров. На этом проблема была исчерпана.

Вне зоны, да, были любители и делали это виртуозно, чтобы охрана при выходе с территории не обнаружила, потому что пьяных задерживали и составляли акт – им грозила куча неприятностей, а при повторном случае – увольнение. Так вот, был у нас охотник. Не по характеру, а по должности. В его обязанности входил отстрел любой дикой живности на огороженной территории института. Здоровенный мужчина. Большой охотник до женщин и выпивки. Пил только чистый спирт. Весь день работал, ни капли в рот не брал. А за пять минут до ухода домой выпивал стакан чистого спирта, который, в отличие от водки, действует через некоторое время по нарастающей. Значит, через проходную он проходил еще трезвым, а уж потом весь вечер был пьян.

– Похоже на игру.

– Это где-то и была игра – этакая удаль: стакан спирта каждый день, и не поймали. Пьяницами часто становятся через игру. Учась в университете, я наблюдал такое.

У нас на факультете, точнее на курсе, была тайная военизированная организация. Знал о ней, конечно, весь университет, но она все равно была как бы тайная, потому что неофициальная и с выпивошным уклоном. А «военизированная» потому, что в ней были введены звания по реестру царской армии. Присваивались они за пьяную удаль. Я, например, получил первое и последнее звание подпоручика – за то, что на корабле, везшем нас по Байкалу к месту практики, вылез за борт и, зацепившись подъемами ног за спасательный шлюп, а подколенной частью опираясь на ограждение, удерживая себя прессом в горизонтальном положении, выпил бутылку портвейна. «Огурцы» – так называлась эта организация – даже имели штандарт: огурец верхом на вздыбившейся бутылке-лошади с трезубцем, на который надета килька. Так вот, втащив меня, одеревеневшего от такого висения за бортом, но выпившего бутылку до дна, обратно на корму, «огурцы» тут же признали это действо достойным звания подпоручика.

– И что же помешало столь успешно начавшейся карьере?

– Любовь. На следующий день после первого звания задружил с очень правильной девочкой. Она огуречных ценностей не разделяла. Пришлось выбирать, и я выбрал ее. «Огурцы» отнеслись к этому с пониманием, но моя карьера умерла навсегда, и даже когда любовь прошла и я бывал в их компании, оставался для них цивильным.

– Жаль, такую карьеру загубил… Впрочем, повод достойный. А другие «огурцы» чего достигли?

– Практически в первый период формирования организации все заняли соответствующие ниши, и дальнейшие три года учебы почти не было передвижений. Сережа Зубарев стал поручиком, когда, пьяный до изумления, перенося с корабля на корабль на плече ящик консервов, пошел почему-то по самому краю пирса, где и трезвый-то без 20-килограммового ящика не вдруг пройдет. Он прошел, балансируя ящиком, хотя никто, включая его самого, не мог понять, зачем идти по краю, когда есть пирс размером с футбольное поле. Он дошел, но буквально в метре от цели ящик все-таки уронил и, конечно же, в воду, хотя нес его на противоположном плече, за что получил последнее предупреждение об отчислении из университета от руководства и чин поручика от «огурцов». Этот чин так подходил к его облику, что никакие дальнейшие подвиги не подвинули его дальше. Однажды, возвращаясь с пикника, уже ночью мы проходили через кладбище. Сергей, шедший чуть впереди, упал в свежевырытую могилу и начал оттуда взывать о помощи, поскольку сам выбраться не мог. Представляешь: ночь, кладбище и голос из могилы? С «огурцов» весь хмель сдуло, а прекрасная половина нашей компании с визгом бежала до общежития, не останавливаясь. Когда Сергея вытащили из могилы и пришли на базу, долго спорили, что делать. И «подвиг» надо было отметить повышением, и от столь подходящего его габитусу звания не хотелось отказываться – уж так он соответствовал образу. Щеголеватый и очень рафинированный. Аристократ. Вот и решили: пусть он будет еще и князь. Князь-поручик.

– Наверное, это было весело. Ну а главным кто стал?

– Атамана долго не было, а есаул был что надо: толстый, усатый, воинственный. Автомат Калашникова разбирал и собирал с закрытыми глазами в два раза быстрее норматива. И курбаши[39] был – совершенно без головы. При его дури никаких званий не хватило бы. Он каждый день что-то вытворял, но идиотское. Точнее курбаши и не назовешь. Говорят, теперь очень солидный ученый безукоризненного поведения.

– А князь-поручик теперь кто?

– Князь-поручик очень рано умер. Оказалось, видимо, в том падении в могилу что-то пророческое. А с лидером вопрос решился интересно. Было два отчетливых вожака. Оба доросли до штабс-капитанов. Кто окажется способным настолько удивить «огурцов», что получит повышение?

– Правда, интересно.

– Ну вот, лозунг был: «Ни дня трезвым!» Это ведь тогда был процесс. Молодым не понять, что такое тотальный дефицит алкоголя. Вино и водку завозили в поселок раз в три дня. Все выпивали в первый же день. На второй обхаживали продавщиц и выуживали их заначки. На третий день искали самогонщиков. На худой конец шли за одеколоном и пили его. И вот несколько дней из-за шторма не приходил корабль, завозивший все в магазины. У самогонщиков вытаскали все, даже брагу. В магазинах ничего нет. Не то что одеколон, лосьон от комаров выпили. К вечеру все трезвые собрались в общежитии. Лежат, вздыхают. Нет только одного из вожаков. Все затаились – неужели найдет? Точно. Даже по шагам на крыльце было понятно: где-то нашел. И много. Зашел никакой. И упал. Вдруг сначала те, кто подошел к нему, а потом и стоявшие дальше начали хохотать. Когда тяжелая волна дрожжевого запаха докатилась до меня, засмеялся и я. На следующий день выяснилось, что пока все рыскали по поселку, штабс-капитан, знавший, что уже ничего не найти, пошел в дом культуры на лекцию заезжего агитатора типа «Пьянству – бой!» Там ему напомнили, что основа самогона – брага, а ее ингредиенты – вода, сахар, дрожжи. Во фляге они бродят неделю, в стиральной машине – дни, а вот в желудке ферментация может проходить за несколько часов. Решение родилось сразу. Найти сахар, воду и дрожжи в деревне было несложно, а «ферментер» всегда при себе. В общем, он стал полковником.