Вирусолог: цена ошибки - Александр Чепурнов

– Да, интересная игра. А полковник ваш сейчас, конечно, бизнесмен.

– Говорят, да. Я это себе просто представляю: энергичным и амбициозным людям всегда сопутствует карьерный рост, независимо от системы. При коммунистическом строе они, понимая, что рост возможен в этом направлении, шли в комсомольские, а потом и в партийные структуры. В последние десятилетия там было не так уже много убежденных коммунистов. И когда ситуация изменилась, они, с присущей им энергией и используя наработанные каналы, двинулись в бизнес. В человеке сидит уровень амбиций, определяя его жизненную планку. Я это еще в экспедициях заметил. Выполнили обязательную работу, пришли из маршрута – время отдыха. Большинство и отдыхает, но всегда найдется такой, кто за время маршрута присмотрел что-то интересное и потом обязательно побежит узнать, а нельзя ли чего нарыть.

– В каком смысле?

– Да хоть бы и в прямом. Был у нас парень. Идем в маршрут, озираемся. Наслаждаемся окружающей природой. Видим: необычный холмик посреди степи. А для парня – не курган ли? Все после маршрута отдыхать, а он за лопату и туда. О черных археологах еще никто и не слышал, а он выкапывал какие-то керамические таблички с письменами. Нам любопытно и только, а он уже тогда какие-то деньги делал. Хотя теперь с высоты понимания, что такое палеовирусология, я понимаю, что нарыть он мог и серьезные проблемы, причем для многих.

– А что, можно вырыть что-то инфекционное?

– Вырыть можно сибирскую язву, если были захоронения павших животных; чуму – если залезть в природные очаги; и даже оспу, если знать, где и как копать.

– Но ведь возбудители, кроме сибирской язвы, быстро погибают без специальных условий хранения. Животные могут их разносить и без гробокопателей – они ведь норы роют. Ты сам упомянул природные очаги.

– Ну, во-первых, у животных разная чувствительность к возбудителям. К той же оспе невосприимчиво ни одно животное, иначе не удалось бы с ней покончить. Не удается же покончить с чумой, популяцию которой поддерживают те же тарбаганы. И если обезьяна или человек погибнут уже от одного вириона вируса Эбола, то лошадь или коза даже не отреагируют на введение любого количества этого вируса, и носительства не будет. Белую мышь можно заразить вирусом Эбола, пока ей меньше трех дней. Позже она не заболеет, зато некоторое время может быть носителем. В эпидемию лихорадки Марбург в Анголе было обнаружено, что собаки носительствовали, но не болели. Чувствительность животных – очень интересная вещь. И если ее внимательно изучать, можно очень многое понять. Но это большая тема, а уже поздно, и у тебя еще много дел в чистой зоне. Пора расходиться. Покручусь-покручусь на твоей ортопедической кушеточке, глядишь, и усну.

– А что это ты намекал, что оспу можно откопать. Ты это серьезно? С ней ведь покончено еще в семидесятые годы прошлого века. И природного очага для нее не существует: сам ведь говоришь, что нет восприимчивых к ней животных.

– Откопать можно, поверь мне. А вот распространяться об этом, извини, не буду, а то откопает кто-нибудь, кому не надо. Спокойной ночи.

Какой-то странный, строго ранжированный город, населенный весьма отличающимися друг от друга типажами. Зато люди одного типажа были абсолютно идентифицируемы, невзирая на различия в возрасте. Потолкавшись среди узеньких улочек и погуляв по широким проспектам, Алексей довольно быстро понял, что общество четко структурировано. Составляющие сообщество типажи четко представляли свои функции и ненавязчиво, но неуклонно их исполняли. Алексей это ясно прочувствовал, когда пытался войти в какие-то двери с вывесками, написанными на непонятном ему языке, и подойти к девушкам, видимо, не того типа. Откуда-то появлялись крепкие мужчины и заслоняли ему дорогу. Про себя Алексей назвал их стражей. Типажей было несколько. Маленького роста крепыши не выделялись развитой мускулатурой, но прикосновение к ним давало ощущение огромной физической силы. Алексей мысленно назвал их саблиными из-за сходства с приятелем студенческих лет. Это был невысокий уравновешенный парень, слегка, пожалуй, полноватый, без каких-либо визуальных признаков силы. Ни бугристых мышц, ни широких плеч, но стоило попытаться сдвинуть его с места, чтобы ощутить просто невероятную физическую силу. При этом он был удивительно экономичен в движениях. Наблюдая, как он, почвовед, копает почвенный шурф, можно было написать труд по эргономике.

Другие – их Алексей мысленно сравнил с осетинами – были среднего роста, упругие и гибкие, как лоза, да и в лицах проглядывало что-то восточное. Еще одну группу сторожей представляли крупные мужчины с накачанными мышцами. Светлые, крупные – такими Алексей представлял себе варягов. Были и другие типажи, но не такие многочисленные – встречались они относительно редко. Через некоторое время Алексей распознал еще одну группу. При большом разнообразии их (и его) объединяло одно: все они были здесь чужаками. Туристы, понял Алексей.

Несмотря на обилие типажей, Алексей довольно быстро понял, как все организовано. Во всем этом было что-то очень хорошо знакомое. Алексей видел, что он в чужой стране, не по-русски хорошо организованной. Чем-то все это напоминало немецкий порядок, но это не Германия. Язык аборигенов был непонятен, но узнаваем. Что же это? Может, Чехия? Да, на приеме в чудесном старинном здании МИД Чехословакии в Праге посетило похожее чувство. В разгар приема, когда было выпито приличное количество не только пива, Алексей осознал, что почти понимает чешский язык. Узнаваемые слова, интонации родственного славянского языка создавали иллюзию, что он вот-вот поймает смысл сказанного. Здесь было что-то похожее, но не чешский и вообще не славянский. «Что это? Да это же латынь! Куда же меня занесло? Это ведь явно не Италия. Ничего не понятно».

Вдруг Алексей ощутил какое-то напряжение: встревоженные взгляды, перешептывания стражей и обывателей, легкая суета… Невозможно объяснить, как и почему Алексей понял, что именно этот человек – причина всеобщей тревоги. Впрочем, он выделялся из толпы – не только высоким ростом, но и голым торсом. Стройный, хорошо сложенный, с рельефной, но не гипертрофированной мускулатурой. Джинсы и кроссовки подчеркивали его спортивный вид, поэтому отсутствие одежды выше пояса не вызывало диссонанса. Поражало другое. Человек оказывал на всех парализующее, просто какое-то магическое действие. Стражники, только что столь неприступные для Алексея и других чужаков, с немым ужасом смотрели на незнакомца, не мешая ему заходить в любой дом. Впрочем, он нигде не задерживался, и через несколько минут Алексей понял, что незнакомец кого-то ищет. Местные жители что-то горячо обсуждали, и Алексей с удивлением обнаружил, что речь не только легче воспринимается, но и стала понятнее. Незнакомец с труднопроизносимым туземным именем искал женщину, относящуюся, как понял Алексей, к редкому типажу. Если он ее найдет, это грозит всем гибелью. Пробегая мимо Алексея, незнакомец заглянул ему в глаза, и ощущение ужаса и близости смерти вытолкнуло его из сна.

«Прямо сказка какая-то», – усмехался Алексей, проснувшись, одновременно мучительно пытаясь понять, что напоминает ему услышанное имя. Он никогда не понимал, как интерпретировать сны, а сонники не помогали. Конечно, для этого нужен особый дар, но понимание того, что многие сны возникают не на пустом месте и знаменуют какие-то события, было безусловным. И если в обыденной жизни над этим не задумывался, то в поворотных моментах это могло быть критично. Ладно, может быть, из персонала кто-нибудь расколдует, что бы это значило. А пока надо измерить температуру.