Флатус - Клим Вавилонович Сувалов

— Ну вот и все, — тяжело дыша, произнес я и встал на ноги.

Преступник в страхе попятился назад и, позабыв о лежавшем позади Чудновском, споткнулся о тело полицмейстера, растянувшись на полу.

— Вы арестованы, — произнес я. — Прошу Вас не сопротивляться…

— Ты не понимаешь масштаб этого дела, — перебил меня торговец, не поднимая голову. — Ты, этот клоун в платье, губернатор и все причастные… Вы все лишь пешки в большой игре…

— Расскажешь об этом в участке, — я не стал слушать преступника, не в состоянии сконцентрироваться на его словах от давящей со всех сторон усталости.

Послышался тяжелый вздох Чудновского, и полицмейстер, шатаясь, поднялся на ноги. Он раздосадовано посмотрел на разорванный подол и выругался. Наконец, оторвавшись от своей одежды, Алексей Николаевич вопросительно посмотрел на меня. Он указал пальцем на дуло револьвера, уже готовый задать вопрос, но вдруг осекся, что выразилось во внезапно согнувшемся пальце, и развернулся в сторону преступника.

— Это мы его? — растерянно спросил меня полицмейстер.

— Да… спасибо, — нехотя ответил я.

— Слушай, неплохо, — довольно улыбнулся полицмейстер. — Берем его.

Алексей Николаевич вразвалку подошел к преступнику.

— Ну, чего разлегся? — властно произнес он. — Вставай.

— Живым вам меня не взять! — брызнул слюной преступник и, взяв края своего широкого пальто, закутался в него с головой, словно спрятался в большой кокон.

Под плотной тканью послышались сдавленные стоны торговца. На короткое мгновение стихнув, стоны сменились на неприятный булькающий звук, схожий с урчанием в животе.

— Что он вытворяет? — cпросил полицмейстер, недоуменно взглянув на меня.

Робко поглядывая вперед, я двинулся к окуклившемуся торговцу. И чем ближе мне стоило к нему подойти, тем сильнее нарастал странный булькающий звук.

— Встань… — от былой уверенности в моем голосе ничего не осталось. — Ты чем там занимаешься? А ну…

Я внезапно смолк, увидев, как в области живота торговца, пальто принялось нещадно раздуваться. Тело торговца затряслось в конвульсиях, постепенно приобретая схожесть с упругим надувным мячом, резво скачущим по дороге. Я не знал, что происходит. Возможно, преступнику стало плохо в связи с неизвестной нам болезнью, а может, он просто сильно ударился головой об пол, что вызвало неконтролируемый припадок, или…

В воздухе повеяло неприятным запахом. Занятый размышлениями о спасении единственного попавшего к нам в руки соучастника преступления, я поначалу не замечал отвратительный смрад, упорно расползающийся по трамваю. Но стоило мне почувствовать тошнотный кишечный запах и таинственный туман, окутавший неожиданный приступ торговца, растворился, раскрыв ясную картину происходящего.

Я нагло схватил Чудновского за рукав платья и насильно поволок на улицу.

— Что ты делаешь? — возмущался Алексей Николаевич. — Мы должны ему помочь!

Но я решительно продолжал молчать, вытаскивая из трамвая сопротивляющегося полицмейстера. Оказавшись на улице, мы отошли от транспорта еще на дюжину шагов. С опаской заглядывая в открытые двери трамвая, я увидел, как пальто полностью раздулось, словно было соткано не из вездесущего казинета, а из резины. Чудновский, казалось, увидел нечто невообразимое: раскрыв рот, он удивленно пялился на надувшееся пальто, то и дело барабаня рукой по моему плечу и при этом приговаривая “ты видишь? Ты видишь? Ты видишь?”

Неожиданно давление начало стремительно падать, и, в конце концов, раздувшееся пальто вернулось в свое изначальное состояние. Бездыханное тело торговца продолжало лежать на полу.

— Передоз, — пробубнил я.

— Нужно его вытащить или привести в чувство, — крикнул Чудновский и готов был рвануть в трамвай, но я вновь схватил его за рукав платья.

— Мы не знаем, безопасно ли к нему подходить, — мой голос был полон скорби. Но не той скорби, когда умирает близкий родственник, хороший друг или дружелюбный сосед, с которым вы были едва знакомы, но при случайных встречах улыбались друг другу так, будто прошли вместе немало жизненных испытаний. Нет. Эта скорбь была вызвана очередным провалом. — Лучше туда не заходить, пока все не выветрится.

Чудновский свистнул три раза в свисток. Через пять минут возле нас стоял городовой. Поначалу он не признал Алексея Николаевича и лишь поморщился при виде усатой женщины. Но когда полицмейстер отдал приказ вызвать городничего и врача, городовой признал голос начальника, тут же встал по стойке смирно, приложил тыльную часть руки к голове и, выпалив извинения, побежал выполнять поручение.

Мы с Чудновским безмолвно стояли посреди засыпанной снегом улицы и думали о своем. Я размышлял о наших неудачах, кто в них больше повинен — я или Алексей Николаевич, — и по чьему веленью ценные подозреваемые уходят из-под нашего носа. Как ни старался, но ответить на последний вопрос я не мог. Все сводилось к неизвестной потусторонней силе, так нахально водящей нас за нос и не желавшей хоть на шаг продвинуть нас в этом деле. Ответ же на первый вопрос был до одури прост. Как и раньше, главным виновником наших неудач я считал Чудновского. Но тогда, стоя у того несчастного трамвая, у меня впервые промелькнула мысль о том, что Алексей Николаевич при поимке торговца делал все как нужно, иногда даже удачно импровизируя. Конечно, я быстро отогнал от себя подобную мысль и продолжил анализировать непрекращающуюся череду неудач.

О чем думал Чудновский, я не знаю, да и предположений делать не хотелось. Возможно, как и всегда, желал поскорее отправиться домой к своей маленькой женщине, выпить бокальчик красного вина, развалиться в кресле перед камином и беззаботно уснуть.

— Какушкин, — вдруг, нарушив молчание, обратился ко мне Алексей Николаевич, — Все же, револьверы стоило взять.

— Угу, — ответил я, разглядывая свой порванный сапог.

— Когда ты его порвал? — любопытно взглянув на распоротое голенище, спросил Чудновский.

— Возможно, в драке.

— Могу починить, — по-детски улыбнулся Алексей Николаевич. — Новые сапоги нашему участку поставят лишь в середине следующего лета, а твоего оклада вряд ли хватит купить новые.

Полицмейстер был прав.

— Я Вас не побеспокою? Как к этому отнесется Ваша жена?

— Она допоздна в цирке. А если и застанет тебя, то явно будет не против гостей, — Алексей Николаевич весело вскочил на ноги и нетерпеливо огляделся по сторонам. — Да почему они так долго?

— Городовой убежал пару минут назад, — взглянул я на Чудновского. — Нам минимум еще минут пятнадцать ждать.

Алексей Николаевич принялся радостно рассказывать, как починит мой сапог самыми лучшими материалами в городе, а если у меня останется время, то будет не прочь сыграть в шашки, которые заключенные слепили из хлебного мякиша.

“Тяжелый предстоит вечер”, — тоскливо подумал я.

Глава 7

Когда тело торговца увезли в морг, мы еще минут десять простояли на улице, ожидая служебную повозку. Все это время Чудновский трещал о своей любви к сапожному ремеслу, перечислял знаменитых сапожников,