Иллюзия жизни - Михаил Черненок

– Это Бог спас меня от преступления, – завершая «исповедь», невесело сказала Золовкина.

– Посредником в убийстве вашего мужа кто был? – спросил Антон.

– Некто Ширинкин, по прозвищу Максим-толстый.

Бирюков, переглянувшись с Лимакиным, задал еще вопрос:

– Он теперь освободился из колонии?

– Если не попал под амнистию прошлой осенью, то сидеть ему еще полтора года. – Золовкина вздохнула. – Сводить с пузатым толстяком счеты теперь не собираюсь. Из жуткой депрессии меня вытянула Соня Царькова. Заставила сдать в аренду новосибирскую квартиру, где я буквально сходила с ума, и уговорила поселиться у нее в коттедже.

– Хороший коттедж, – сказал Бирюков.

– Прекрасный! Дорого он обошелся Соне, да не напрасно она потратилась. Деньги при нынешней инфляции утекают, как вода, а недвижимость всегда в цене. Там более, что семейная жизнь у Царьковых не сложилась. Жить с Гошей стало невыносимо.

– Почему?

– После смерти матери у него крыша капитально съехала набекрень. Он совершенно охладел к Соне и стал постоянно ворчать: «Оставь меня в покое». На уговоры обратиться к врачам раздраженно заявлял: «Я же не болен!». Хуже того, временами на Гошу накатывала ревность.

– Без повода?

– Совершенно.

– Но ведь возраст у Царьковой тоже – еще не вечер…

– Надо знать Соню. Мы с ней яркие противоположности. Я импульсивная. Могу такую корку отмочить, что, одумавшись, за голову хватаюсь. На днях одного контролера, внаглую потребовавшего халявную бутылку коньяка, назвала муходером и как нашкодившего щенка выгнала из магазина. На следующий день пришлось заплатить тысячу рублей штрафа за то, что в фактуре вместо месяца «май» напечатали «ай». Царькова так никогда бы не поступила. У Сони другой характер. Она – стратег. Прежде, чем один раз отрезать, семь раз отмерит. Досконально просчитает десятки ходов и выходов. На таких, как Царькова, многое в России держится. Ну, вспомните хотя бы русские сказки! Волшебные женщины в виде золотой рыбки, щуки, царевны-лебедь, царевны-лягушки спасают наших Иванов-дураков, сидящих на печи и поджидающих чуда. Вот и Гоша Царьков, как сказочный Иванушка, витает в облаках.

– Не знаете о том, что Царькова уже нет в живых? – внезапно спросил Бирюков.

Золовкина удивленно округлила глаза:

– Как нет?…

– Во время грозы сгорел в своей «Тойоте».

Золовкина прижала ладони к побледневшим щекам и, глядя Бирюкову в глаза, торопливо заговорила:

– Я сразу догадалась, что вы пришли не за халявным коньяком, но не могла понять, почему так внимательно слушаете мои воспоминания о прошлом. Оказывается, причина вашего внимания к моей персоне – гибель Гоши Царькова. Хотите верьте на слово, хотите проверяйте, но я Гошу на самосожжение не толкала. Если его подожгли злые люди, то мне об этих подонках ничего не известно.

– Один из преступников вам известен… – Бирюков сделал затяжную паузу.

– Кто, Валентин?! – нетерпеливо выпалила Яна и, словно поймав себя на оплошке, сразу добавила: – Вы же не случайно о нем спрашивали.

– Расспрашивать приходится о многих, но поскольку вы только что упомянули Валентина, скажите: были у Сапунцова какие-то претензии к Царькову?

– Какие могут быть претензии у здорового мужика к несчастному инвалиду? – вопросам на вопрос ответила Золовкина.

– Валентин не ревновал Царькова к вам?

– С какой стати! Да они, кажется, и не встречались… – Яна кончиками пальцев потерла виски. – Хотя, извините, вру… В прошлом году, когда мы с Гошей вернулись из круизного плавания по Оби, Валентин встретил нас на речном вокзале Новосибирска и довез в своем «Мерседесе» до райцентра.

– Сапунцов богат?

– Наверное, не беден, если имеет «Мерседес» точно такой, как у Царьковой, – Золовкина кинула короткий взгляд в окно. – Вон, рядом с вашими «Жигулями» стоит Сонин красавчик. Я по доверенности в нем езжу.

– А какой необходимостью был вызван круиз по Оби?

– У Гоши стали появляться приступы, похожие на эпилепсию, и он впал в жуткую депрессию. Соня переговорила с врачами. Те посоветовали отправить больного в туристическую поездку, чтобы путевые впечатления отвлекли его от душевного самокопания. Да и Гоша, прочитав объявление в газете, вроде бы сам напросился в эту поездку. Отравлять его одного Соня побоялась. Мало ли что в пути могло случиться с больным человеком. Пришлось мне сопровождать.

– Царькова не опасалась, что муж увлечется вами?

– Назвать Гошу мужем можно было только условно. Он давно забыл о супружеских обязанностях. Соня даже уговорила меня, чтобы я попыталась соблазнить его. Мол, бывает же так, когда мужики, потеряв интерес к жене, заводят любовниц. Скажу откровенно, на протяжении всего плавания Гоша в сексуальном плане не проявил ко мне ни малейшего интереса. Когда я рассказала об этом Соне, она с горечью проговорила: «Значит, безнадега».

– Царьковой не хотелось избавиться от этой «безнадеги»?

– В смысле – устранить Гошу?

– Да.

– Боже упаси! Свой крест Соня несла достойно. Большим бременем для нее Гоша не был. Помешанный на сочинительстве стихов, он в последнее время постоянно убеждал Соню, что ей необходимо завести любовника.

– Говорят, если человеку постоянно вдалбливать, что он – свинья, тот может и захрюкать.

– Царькова не из впечатлительных дамочек, которые поддаются внушению. Конечно, как у всякой женщины, есть и у нее свои слабости, но внушением ее не одурачишь.

– Назвать хотя бы одну «слабость» можете?

Взгляд Золовкиной ускользнул от взгляда Бирюкова.

– Перемывать косточки своей хозяйки да еще задушевной подруги не могу, – поморщившись, сказала она. – Царькова, если надо, сама о себе все скажет, а я, извините, воздержусь давать ей оценку. О себе – пожалуйста, могу рассказать что угодно.

Бирюков улыбнулся:

– О себе, Яна Болеславовна, вы уже много рассказала, но ни словом не обмолвились о том, где и как познакомились с Валентином Сапунцовым.

– Вот дался вам этот сердцеед… – с театральным вздохом проговорила Золовкина. – Вместе учились на курсах телохранителей. Сапунцов тогда работал охранником в фирме «Эталон-плюс». Чем занимается эта контора, не знаю. О своих делах Валентин не распространялся.

– Хотя бы что-то, наверное, говорил…

– Что обычно говорят мужики, когда охмуряют дам… Непременно холост, в деньгах купается, дальше – нескончаемые байки о райской жизни и анекдоты.

– Если Сапунцов «купается в деньгах», то почему на речном вокзале после круиза он встретил вас всего-то с тремя гвоздичками?