Иллюзия жизни - Михаил Черненок

– Кто это вам сказал?

– Царьков в путевом дневнике отметил такой факт.

– Царьков вел дневник? – искренне удивилась Золовкина. – Представляю, какой оторвой изобразил меня Гошенька в своих мемуарах…

– Ошибаетесь.

– Вряд ли. Гоша мне в глаза говорил: «Ох, и оторва же ты, Янка!»

– По какому поводу?

– Один из туристов армянского розлива с первого дня круиза принялся за мной ухаживать. Ну, просто не давал прохода. В один из вечеров встретилась с ним в баре, чтобы выяснить отношения. Мол, прекрати, сын Кавказа, гонки по вертикали. Я путешествую с мужем – так мы с Гошей условились – и вольностей позволить не могу. Темпераментный южанин разволновался, как паралитик, и нечаянно плеснул мне на подол вино. Пришлось за испачканную юбку сорвать с донжуана пятьсот долларов. Это Гоша отметил в дневнике?

– Не только это, но и вашу холодную встречу с Валентином после круиза упомянул.

Золовкина поморщилась будто от зубной боли:

– Опять Валентин… Не хочу о нем говорить. – И словно осененная внезапной мыслью, предложила Бирюкову: – Чтобы не толочь воду в ступе, могу сейчас же позвонить Сапунцову, чтобы приехал и предстал перед вами собственной персоной. Звонить?…

– Звоните, – сказал Бирюков.

Яна сняла трубку телефона, стоявшего перед ней на столе. Набрав код Новосибирска, пробежала по кнопкам ухоженным пальцем. Через несколько секунд щелкнул сигнал соединения и раздался приглушенный женский голос: «Слушаю». – «Пригласите, пожалуйста, Валентина», – попросила Яна. «Вали нет дома», – последовал ответ. «Не подскажете, где он?» – «Уехал на один день, но уже неделю не появляется». – «Извините». Положив трубку, Золовкина недоуменно проговорила:

– Отвечала мать Сапунцова. Странно, куда он запропастился? Сейчас наберу номер его мобильника…

На этот раз после соединительного щелчка послышался мужской бас: «Хэллоу». – «Я звоню Валентину Сапунцову», – чуть замешкавшись, сказала Золовкина. «Набирай правильно номер, телка», – пробасило в трубке и послышались короткие гудки отбоя. Яна тут же повторила набор – на продолжительные зуммеры ответа не последовало.

– Что за чертовщина… – глядя Бирюкову в глаза, растерянно проговорила Золовкина. – Оба раза набирала один и тот же номер. Почему сначала ответил какой-то хамло, а на второй вызов – гробовое молчание?… И голос хама вроде знакомый…

– Не Сапунцова? – спросил Бирюков.

– Нет, не его.

Потирая кончиками пальцев виски, Яна задумчиво умолкла. После затянувшегося молчания она повернулась лицом к Бирюкову и неуверенно заговорила:

– Кажется, таким голосом меня запугивал Максим-толстый, когда я добивалась возмездия за убийство мужа. Подонок звонил чуть не каждый день, угрожая «замочить», если не перестану, как он выражался, «лезть на рога». Вы не его имели в виду, когда сказали, будто один из преступников, причастных к гибели Царькова, мне известен?

– Да, его, – подтвердил Бирюков.

– Кошмар… Неужели Ширинкина амнистировали, и Сапунцов отдал подонку свой мобильник?… Этого не должно быть. Они же не знали друг друга. Или дурак дурака видит издалека?… Нет, совсем не в том я подозревала Валентина…

– А в чем?

– Когда мы с Гошей отправлялись в круиз, из райцентра в Новосибирск нас привезла Соня в своем «Мерседесе». Высадила на речном вокзале, где у причала стоял готовый к плаванию теплоход, пожелала всего хорошего и поехала на ВИНАП по делу. Гоша сразу залег в каюту, а я вышла на палубу поглазеть на подъезжающих туристов. Вдруг увидала возле темно-вишневой «Тойоты» Сапунцова, разговаривавшего с армянином, от ухаживаний которого впоследствии пришлось избавляться. Решила поболтать с ним. Пока спускалась с теплохода на причал, «Тойота» и Валентин исчезли. Это показалось мне странным, но сильно не удивило. Когда же Сапунцов встретил нас после круиза, на душе заскребло что-то полосатое… – Золовкина помолчала. – Дело в том, что я не просила его встречать и о круизе ему не говорила. Откуда он узнал о нашем прибытии?

– Не пытались этот вопрос у него выяснить?

– При Гоше промолчала, но после не вытерпела. Сапунцов, как всегда, вдохновенно стал убеждать, мол, ужинал в вокзальном ресторане. Через окно увидел меня, выхватил из стоявшей на столе цветочной вазы гвоздики и – нате вам мое с кисточкой.

– Версия, в общем, убедительная, – сказал Антон.

– Не поверила я этой версии. Дальше – хуже. Через день Валентин примчался в райцентр без моего приглашения. Такого раньше никогда не было. Слово по слову завел такую песню, хоть стой, хоть падай. Мол, вчера по номеру «мерса» его разыскал тот армянин, который плавал с нами, и попросил срочно передать мне приглашение в турне на Канарские острова. Меня взорвало и я послала сводника по-русски далеко-далеко. Сапунцов остолбенел: «Янка, не надувай паруса. Хотел проверить твою моральную устойчивость, а ты сразу – на дыбы. Хочешь знать, я армянину сказал, что ты ни за какие баксы не продаешься». – «А чего приехал?» – «Для отвода глаз. “Кекс” ведь богатый, сорит деньгами. Может, пригодится». – «Чтоб твоей ноги здесь больше не было!» – рубанула я. На этом наши отношения с Сапунцовым закончились.

– И он не стал приезжать в райцентр?

– Нет. Но с армянином судьба свела меня лицом к лицу месяц назад, когда ездила в Новосибирск оформлять Соне Царьковой заграничную путевку. В турагентстве «Спутник» сошлись мы с ним у окна заказов. Со спины не узнала. Из-за плеча смотрю: заполняет бланк для выезда в Австралию Назарян Ованес Грантович. Когда он оглянулся, меня будто током ударило: «Ба, знакомые все лица!». Он тоже сразу опешил, но быстро вскочил на своего конька: «Яночка, золотая, рад тебя видеть! Как здоровье твоего супруга?» – «Ничего, здоров, того и вам желает». – «В Австралию со мной полететь хочешь?» – «Спасибо, рожденная ползать летать не может». – «Что ты говоришь! Зачем такой красавице ползать?! Лети со мной. Шамаханской царицей сделаю!» Короче говоря, еле-еле отбоярилась.

– Назарян Ованес Грантович? – уточнил Бирюков.

– Да, – подтвердила Золовкина. – Это я точно запомнила.

– Не говорил где работает?

– На теплоходе представлялся соратником и даже какой-то дальней родней нефтяника Ходорковского, но, по-моему, он из той армянской диаспоры, которая цветет на финансовых махинациях.

– Один путешествовал?

– Возле него постоянно увивался молодой одесский балагур по имени Аркадий. То ли телохранитель, то ли просто собутыльник. Назаряна этот парень называл «шефом».

– Царькова когда из Греции вернется?

– Соня часто мне звонит. Если скажу ей о трагедии с Гошей, она тут же прилетит.

– Обязательно скажите. И как только вернется, пусть сразу зайдет в районную прокуратуру.

Золовкина утвердительно наклонила голову. Когда Бирюков и Лимакин, попрощавшись, ушли из кабинета, Яна устало откинулась на спинку кресла и невидящим взглядом, словно окаменевшая, долго смотрела в одну точку.