«Павловизация» дрессировки и мифология инстинкта - Владимир Гриценко

По мнению методолога психологической науки Ф. Е. Василюка (2003) «обнаружение сигнального характера работы больших полушарий было фундаментальным открытием и заслуженно принесло И. П. Павлову имя мирового ученого. Однако нельзя не заметить, что распространение этого принципа на все приспособительные поведения животного превращает реальное, деятельное освоение им действительности в информационное (причем лишь условное) ее усвоение… Простое движение не требует сложного перцептивного обслуживания. Абстракция простого движения привела с собою абстракцию простого восприятия.» Однако, если следовать логике, то «восприятие, таким образом, сводится лишь к сигнально-пусковой функции. Выходит, что прижизненно образуемые в мозгу животного связи не отражают содержательных, предметных отношений между событиями среды, а отражают только временные и временные связи между ними. Поэтому эти связи и называются „условными“. Следовательно, абстракции простого движения и простого восприятия порождают третью абстракцию — условной связи.» (Василюк Ф. Е., 2003) Таким образом, по сути И. П. Павловым был создан абстрактный мир, состоящий из среды, состоящей из стимулов и животных, которые были обязаны реагировать на эти стимулы.

А отождествление И. П. Павловым ВНД и поведения «…настолько обескураживает, что возникает желание спасти методологическую репутацию теории условных рефлексов. И тогда во спасение можно сказать, что указанное отождествление носит не онтологический, а эпистемологический характер, то есть оно означает не то, что с точки зрения теории условных рефлексов ВНД и внешнее поведение — это одно и то же, но лишь то, что, зная все о деятельности больших полушарий, мы знаем все о поведении.

Иными словами, законы внешнего поведения лежат внутри организма, а именно в его нервной системе, в процессах, отправляемых мозговой тканью. Законы, которым подчиняются эти процессы, и есть законы поведения.» (Василюк Ф. Е., 2003)

Современная же теория управления поведением свидетельствует о другом принципе связи, противоположном тому, который исповедовал И. II. Павлов: картина нервных процессов должна складываться так, чтобы обеспечить нужное поведение, которое отвечает не законам работы мозга, а требованиям задачи и среды, в которой оно совершается. (Иванников В. А., 2019) К тому же современные представления о сути поведения, постулируют, что любое поведение есть решение задачи, чего нельзя конечно сказать о рефлексе.

Изучение ВНД как функции головного мозга привело к тому, что для исследования деятельности этого органа «…необходимо было поставить животное в такие условия, при которых его функционирование как организма по возможности „втиснулось“ бы в форму функционирования изучаемого органа, то есть все поведение было бы сведено только к высшей нервной деятельности. Для этого в „материале“ организма необходимо было воплотить абстракции, составляющие идею рефлекса, и в первую очередь абстракцию простого движения. Эта задача и была решена зажиманием подопытного животного в знаменитый привязной станок. На время эксперимента такое высокоразвитое животное, как собака, превращалось в лабораторный препарат, единственной возможностью взаимодействия которого с миром становилось слюноотделение.» (Василюк Ф. Е., 2003)

«…внешнее поведение, в павловской теории, несмотря на ее претензии объяснить фундаментальные законы поведения, по существу изгонялось из физиологической науки. Реальное поведение (как действие, так и восприятие) низводилось в павловской системе до роли источника информации для мозга животного и индикатора гипотетических мозговых процессов (индукции, иррадиации, замыкания и т. п., что Б. Ф. Скиннер ядовито, но точно назвал „концептуальной нервной системой“) для исследователя… Тривиальный, но от этого не становящийся несущественным факт активного взаимодействия живого существа с вещами внешнего мира совершенно не учитывался павловской физиологией. Она видела, с одной стороны, движение (сводимое к реакции), с другой — предмет (сводимый чаще всего к раздражителю, условному или безусловному) …» (Василюк Ф. Е., 2003)

При поверхностном взгляде на поведение, рефлекторный подход кажется вполне достаточным для понимания и объяснения, однако при более глубоком анализе оказалось, что рефлекторная теория не в состоянии объяснить сложные формы поведения животных и человека. Даже с точки зрения адаптивности и приспособления, живым существам важны не действия, а результаты этих действий (Судаков К. В., 1990, 1999). Но именно результату и не было место в схеме условного рефлекса.

В настоящее время принцип «механистического детерминизма» (он же «линейный», он же «наивный физиологический») в применении к объяснению биологических процессов и ограничивается в своих правах и не считается ведущим. (Швырков В. Б., 1978). Еще в средине XX в. наука отказалась от понятия рефлекса как достаточной и единственной теоретической гипотезы (конструкта), объясняющего порождение поведения живых существ (Иванников В. А., 2015).

Как видно из краткой истории развития представлений о рефлекс, идея прямого непосредственного инициирования поведения живых существ физическими или химическими воздействиями внешнего мира оказалась очень живучей. Такой же живучей оказалось и представление о живых существах как сложно построенных машинах. Менялся набор внешний воздействий, менялось представление об устройстве этой машины, но идеи оставались неизменными.

Рефлекторный принцип явно реализуется в соматических и вегетативных механизмах регуляции функций органов и систем организма, где в большинстве случаев с очевидностью определяется сенсорный пусковой фактор. Таковым, как правило, выступает какой-либо внешний или внутренний стимул, который можно относительно легко выявить. При желании в механизме такой регуляции можно вычленить «рефлекторную дугу» включающую афферентную, пусковую часть, центр переключения и исполнительный орган. Как отмечает А. С. Батуев (2012): «Все это справедливо для относительно простых и искусственно редуцированных моделей. Когда же речь идет о системном уровне исследования организма в его активном и адаптивном взаимодействии со средой, рефлекс (в его классическом понимании) уже не может претендовать на роль механизма целостного поведения.»

По мнению В. А. Иванникова (2019) представление о рефлексах как о кирпичиках, из которых можно построить любой сложности поведение, все время оставалось абстрактным, а сам процесс порождения поведения — непонятным, потому что рефлексы были врожденными неизменяемыми реакциями, определяемыми устройством тела. Механизм сборки их в единое сложное поведение оставался неясным, и чаще всего сложное поведение представлялось простой последовательностью отдельных рефлексов, определяемых изменениями среды.

Французский этолог Р. Шовен (1972) считает, что трактовка эксперимента по выработке условного рефлекса слюноотделения является не совсем корректной, так как исследователь произвольно выделяет лишь реакцию слюноотделения, в то время как «… реакция выражается не только в этом: собака непроизвольно помахивает хвостом, если его заблаговременно не подвязать, настораживает уши, ее дыхание учащается. Одним словом, из целой группы реакций, сопровождающих этот акт, произвольно выбирали лишь одну — слюноотделение.