Царское дело - Наталья Савушкина

– А моя… вчера… Розка… – Анька переводит дух и выпаливает: – Написала целую страницу! Научилась! Вот!

И, одолев трудности светской беседы, Анька переходит к более важной теме:

– Тайка, а ты чего таблетки-то тогда не взяла? – она пристально смотрит в Таино худое лицо, окружённое кудряшками.

В пылу новой игры раньше речь об этом как-то не заходила. Но вопрос, похоже, мучил Аньку не один день. Тая задумчиво укладывает щёку на кулак.

– Я же говорила тебе: прощать – царское дело. Вот я их и простила. Сама-то я тоже – прощёная, я понимаю. И вообще, – она встрепенулась, подняла лицо, – кем лучше быть, крокодилом или царём?

Анька ошалело смотрит на подругу. Тая, сильно оттолкнувшись от пола, резко подается вперёд и спрашивает требовательно, как учитель.

– Каким крокодилом? – не понимает Анька. – Зачем – крокодилом?

– Вот и я думаю, что незачем, – удовлетворённо кивает Тая, как будто получила подробный ответ, и раскачивает доску сильнее. – И запомни: желать человеку зла опасно. От зла сгореть можно.

– Как это?! – совсем теряется Анька.

– А это ты у своей тётки Зои спроси. И про старый дом заодно. Она знает.

– Слушай, пойдём лучше в куклы играть, – осторожно говорит Анька.

Качели давно уже взлетают слишком высоко, почти касаются стены – так раскачала их Тая. Постеленные на них половики развеваются, как паруса корабля. Девочки с усилием останавливают качели, шумно чиркая ботинками по полу. Продолжается дождливый день вдвоём… И куклы, и запах стружки из мастерской, и тонкий звон мошкары у лампы.

Спустя полчаса они обедают на кухне. Бабушка заботливо подкладывает им в тарелки добавку. Анька, шумно всосав мякоть маринованного помидора, спрашивает:

– А ты точно завтра уедешь?

– Точно. Папа телеграмму прислал.

Анька задумчиво жуёт, потом сообщает тоном, не терпящим возражений:

– Я тебе свой адрес напишу в Теряеве. Мне два дня осталось у тётки, и домой.

Тая кивает.

– Только ты пиши.

Тая снова кивает, дожёвывая огурец:

– И ты тоже.

Звонок дребезжит отчаянно, на всю притихшую квартиру. Тая соскакивает с кресла и мчится в прихожую.

– Алло! Да, папа, собираюсь! – Тая бросает тяжёлую чёрную трубку на рычаг телефона (вот мама рассердилась бы!) и бежит одеваться.

Заскочив в ванную, Тая торопится смыть с рук следы шоколадки, которую жевала, сидя в кресле. Нетерпеливо дёргает носик крана и спохватывается: это же не рукомойник, дёргать не надо! Тая открывает краны, в зеркале встречается глазами со своим отражением. Лицо загорелое, в веснушках, и не такое несчастное, как вчера, когда её укачало в автобусе. Но не было бы автобуса – не было бы Аньки. Вспомнив о ней, Тая мысленно погружается в свой предпоследний день в деревне.

…Тая встряхнулась. Сколько она просидела так на краю ванной, подставив руки под воду и глядя в зеркало, нет – сквозь него, в серый деревенский день? Скорее, папа ждёт!

Тая влезла в любимые потёртые джинсы, натянула красно-жёлтую рубашку-ковбойку – как у папы – и выскочила в коридор.

Вишнёвые туфли, со стёртыми носами, обтрёпанными ремешками, но чисто вымытые, ждут на коврике. Тая с удовольствием обувает лодочку. Ноге тесно. Похоже, словно кто-то набил туфлю ватой. Может, показалось? Тая вынимает ногу, опять погружает в туфлю. Нет, так и есть, малы!

«Может, не совсем малы, а только маловаты?» – с надеждой думает она и обувает вторую лодочку. Других таких туфель на свете быть не может, а влезать в какие-нибудь жалкие сандалии после бордовой роскоши было бы невыносимо. И Тая убеждает себя: «Не малы! Расхожусь – привыкну. Просто я слишком долго бегала босиком в деревне».

Папа ждёт на углу «Детского мира», в таких же синих джинсах, как у Таи. Только рубашка сегодня бирюзовая. Он оглядывает подлетевшую к нему почти мальчишескую фигуру. Девчачьи в ней только коса и кудряшки надо лбом.

– Привет, принцесса! Прекрасно выглядишь!

Он пристально всматривается в Таино лицо:

– Что-то в тебе изменилось с утра.

Тая заулыбалась, угадав по его тону, что вот-вот готова вылететь шутка:

– Что?

Папа задумчиво потеребил проволоку бороды, сказал низким голосом:

– Пожалуй, принцесса за день подросла. Стала почти что царица… – он закатил глаза и прорычал: – Кор-р-ролева!

Тая захохотала, повисла у него на шее, подумав, что не так уж папа неправ: кое-что про царские дела она знает. Неужели это так заметно со стороны? Но медлить нельзя – уже зажигаются фонари, скоро магазин закроется. Тая тянет папу ко входу. Стеклянные двери заволновались, замахали крыльями, пропуская их в огромный заманчивый мир.

В отделе игрушек почти безлюдно. Кассирша с пышной причёской, похожая на Мальвину, скучает в окружении корзинок с воздушными шариками. Но Таин маршрут лежит дальше, вглубь отдела. Здесь она останавливается в нерешительности. Если бы надо было выбрать куклу, Тая не сомневалась бы, но тут…

– Пап, ты как думаешь, этот ему понравится? – в руках у неё коробка с изображением корабля.

Папа с сомнением рассматривает картинку.

– Видишь ли, это фрегат, историческая модель. Насколько я понял, Миша увлекается современными кораблями, – папа переворачивает коробку. – О, видишь, здесь написано: «Для детей от 12 лет». Боюсь, склеить эту модель будет трудно. Слишком кропотливая работа.

– Но что же делать? – Тая расстроена.

Они перебирают все коробки, но в них только фрегаты. Да ещё вертолёты и танки, а это уж совсем не то. На полке с готовыми игрушками кораблей тоже нет.

– Погоди-ка, – весело говорит папа и отходит к кассирше Мальвине.

Тая с надеждой смотрит ему вслед и вдруг хмыкает – ей видно, что папа слегка поклонился кассирше, как самый галантный кавалер. Тая знает: папа умеет мягко и вежливо убедить собеседника, с ним все соглашаются очень быстро.

Разговор с кассиршей почему-то длится долго. Папа так и стоит в полупоклоне, а Мальвина важно смотрит на папу с высоты сидения-трона позади пузатой кассы. Она не отвечает – только слушает, и лицо её ничего не выражает. Однако папа настойчив, и Мальвина сходит с трона и удаляется куда-то – выпрямив спину, подняв подбородок. Кто-то из покупателей задаёт ей вопрос, но она даже не поворачивает головы.

Тая подбегает к отцу:

– Она принесёт корабль со склада, да?