Девяностые. Том первый. - iwalain

Сборы много времени не заняли. Фотоаппарат, россыпь катушек плёнки, банка тушёнки, полпачки макарон, луковица, пара зубчиков чеснока, перец-соль, лаврушка, ложка и котелок со спичками. А, да, и кусочек мыла с полотенцем и зубной щёткой. Всё это уместилось в старый мамин туристический рюкзак, который припрятал вечером на улице у подъезда. За горстку конфет и апельсин договорился с младшеклассником из соседнего подъезда, что утром он заберёт его с собой и отдаст мне у дверей школы.

Утром в детском саду не спешил раздеваться, уныло распутывая спутавшиеся шнурки. Дождался, когда нянечка отвлеклась на поговорить с кем-то из взрослых, и тихонечко ускользнул. Не привлекая к себе внимания, добрался до школы, что была на улицу ниже, где получил рюкзак и достал из него пакет с оплатой. Со школьником расстались друг другом довольные, и я поспешил на автобус – предстоял долгий путь до аэропорта в соседнем городе.

Дома оставил конверт с письмом, в котором предупредил родителей, что буду отсутствовать до завтрашнего вечера. Просил меня не искать и не поднимать паники. Заверял, что мир живых покидать не планирую и вполне способен оценивать риски. И если по каким-то причинам буду задерживаться – обещал сообщить тем или иным способом. Надеюсь, родители не примутся сразу звонить в милицию после обнаружения послания.

Снимать начал ещё в аэропорту, пытаясь сделать эдакий стэлс-репортаж скрытного проникновения на борт самолёта. Фиг его знает, что получилось на фотках – всё же Зенит не лучшая машинка для скрытной съёмки. А вот уже после взлёта, на борту, разгулялся. Крыло самолёта на фоне вулканов. Солнечные блики на диске пропеллера. Вид на кабину пилотов из салона. Вид на приборную панель из кабины пилотов. Вид на нос самолёта из ветрового стекла. Крепкие мужские руки держат штурвал. Маленькие детские ручки держатся за штурвал. Сэлфи на коленках у командира экипажа. Приближающаяся взлётка в ветровом стекле. Групповое фото экипажа на фоне стоящего на земле самолёта. Групповое фото экипажа с маленьким мальчиком в пилотской фуражке на фоне самолёта…

Вобщем, первая катушка ушла ещё до достижения пункта назначения.

Так как в посёлке я никого не знал, решил не использовать метод «к маме», а, при необходимости, говорить как есть. Так что, дождавшись, когда борт улетит, отправился к работникам аэропорта с намерением определиться с местом ночёвки. Из всех административных работников в здании оказался только диспетчер. С ним и договорился на постой. Сергею Петровичу было уже под пятьдесят, жил он с женой. Дети выросли и уехали в город, так что принять старикам меня было не в тягость. Наоборот, когда я вернулся вечером после фотопрогулки, мы очень душевно посидели за ужином, попарились в баньке и отправились спать. А в одиннадцать часов утра следующего дня Сергей Петрович, потрепав по волосам, посадил меня на вертолёт до Петропавловска.

Полёт на вертушке оказался даже в чём-то интересней, чем на самолёте. Посидеть за штурвалом меня, конечно, не пускали – тут и машина сложнее в управлении, и высота полёта не та, на которой можно исправить грубую ошибку. Зато и фотки из кабины получились гораздо более интересные. Точка съёмки решает. Всё-таки есть весьма ощутимая разница между тем, когда ты летишь над вулканом, и когда на середине его высоты.

Дома, естественно, получил по заднице. Правда, в моё чистосердечное признание на тему «где был? что делал?» родители не поверили, и всё пытались вызнать, к кому из друзей из детского садика я отправился в гости ночевать. Даже и не знаю вот, хорошо это, или плохо. С одной стороны, из-за того, что не поверили, досталось мне явно меньше, чем могло бы. С другой – впереди проявка плёнки и печать фоток, а значит подтверждение моих слов. То, что за этим последует второй тур наказания, я даже и не сомневаюсь. Ммм-да…

Услышав за ужином, что отец собрался в ближайшие дни ехать в гости к другу в Вилючинск, я понял, что настала пора проявить отснятую плёнку и напечатать фотографии. Только вот чует моя жопа, просто не будет. Особенно ей. Она-то ещё от предыдущего наказания не отошла, а тут… Стоит родителям увидеть самые шедевральные из отснятых фото – попе не поздоровится. И, даже если отец каким-то чудом всё спустит на тормозах, то вот мама… от мамы мне достанется вдвойне. Или втройне. И тут даже дедушка с бабушкой меня не защитят. Скорее сами добавят. Вряд ли кто-то мне поверит, что во все опасные места вроде стрелы портового крана или трубы ТЭЦ я лазал со страховкой. А даже если и поверят – от вымещения праведного возмущения на моей заднице это не поможет. Но пофигу, фотки того стоят. Знакомства, что шли вместе с ними – и подавно. А красную жопу я как-нибудь перетерплю.

В субботу мы с папой заперлись в ванной комнате и приступили к священнодейству. Реактивы, баночки, колбочки, красный свет и куча катушек, постепенно превращающихся в негативы, некоторые из которых в последствии удостоились переноса на бумагу. Отпечатал отдельно для деда фото с крана тридцать на сорок – большего размера бумаги у нас не оказалось. В кадре была запечатлена палуба судна (вид сверху), уставленная контейнерами в три яруса, часть из которых уже отсутствовала по причине выгрузки. Слева виден пирс, справа – море. Снизу, на короткой стороне, край стрелы. Вверх уходили контейнеры. Специально для этого выбрал правый кран – суда всегда ставят к пирсу правым бортом, и этот кран разгружает нос судна. Этим приёмом получилось явно указать «верх» фотографии. А то, что она вертикальная, добавляло ей какой-то нереальной воздушности. Если смотреть издали, складывается ощущение, словно смотришь не сверху на судно, а снизу на небоскрёб. Даже поднятый над палубой контейнер казался элементом строения или каким-то футуристическим механизмом. Всё из-за того, что фото чёрно-белое, и при печати я его ещё и высветлил слегка. С цветным бы подобного не получилось, осталось бы просто хорошим фото разгрузки судна. Фотка в итоге поселилась в его кабинете, на стене между дверью и