Непокорная для Бешеного - Диана Билык

Меня корежило и рвало на части. Я до глубины своей черной души хотел продолжения, но отстранился. Поднялся на ноги, повернул девчонку к себе лицом и взял на руки. Молча отнес ее в душ и оставил одну, а сам свалил на улицу — под гребанный дождь. Сорвался прямо с порога и бежал так долго, пока не уперся лбом в дерево. Чтобы проораться там, вытрясти любую жалость к сестре Берегового, любые чувства и эмоции. Но, бля, нихрена не получалось!

Мешая грязь босыми ногами, через час, может, больше, я вернулся в дом. Встал на пороге и, сотрясаясь от холода, посмотрел перед собой. Как загнанный в ловушку волк.

Варя стояла напротив. Маленькая, беззащитная и смотрела так странно, будто увидела перед собой привидение. А я желал, чтобы она сбежала, взяла свои красивые ноги в руки и смоталась от меня подальше. Потому что я, сука, тот самый бульдозер, который проедет по ее хрупкому сердцу. Безжалостно. Хладнокровно.

— Иди в душ, — неожиданно произнесла она, и тон её голоса был таким будничным, словно я её долбанный муженёк и только что вернулся с работы. — Обед на столе.

Развернулась и, натянув на плечо съехавшую мужскую футболку (мою!), прошлёпала в сторону кухни. Я, как привязанный, игнорируя слова о душе, направился за ней.

Обедом это было трудно назвать, но из того, что было в холодильнике, Варя сделала несколько бутербродов и простой салат. От чашки исходил пар, и пахло жасмином.

Варя села на табуретку и, старательно удерживая ворот футболки, которая так и норовила соскользнуть и обнажить грудь, крепкий сосок которой дерзко просвечивал сквозь тонкую ткань, просила звенящим от волнения голосом:

— Как мне тебя называть? Имя или прозвище…

— С… — ошарашенный ее поведением чуть не проговорился, но вовремя исправился. — Влад.

— Положить тебе салата, Влад? — потянулась она за тарелкой. — Хлеб будешь?

Я сдержанно кивнул, сцепив зубы, наблюдая за каждым ее движением.

Она поставила передо мной наполненную тарелку и, усевшись напротив, подперла кулаком щёку. Посмотрела в глаза и моргнула, будто солнце слепило, но не отвернулась.

— Тебе достаточно доказательств моей покорности? Если да, то переведи, пожалуйста, вторую часть суммы. А после обговорим правила… Нет, лучше запишем.

Я взял в руки вилку, и она взвизгнула между пальцами. От моего прямого взгляда девушка поежилась, но на моем лице, уверен, не дрогнул и мускул — я непрошибаемый урод. Наколол на зубья кусок помидора, беспощадно выдавив розовый сок, и, прежде чем забросить его в рот, сказал:

— Так вот почему ты внезапно ласковая и обходительная стала?

Бешеный

— Я хочу спасти моего сына, — спокойно кивнула Варвара, но я видел, как подрагивает тонкая жилка на нежной шее, да хрупкие пальцы нервно теребят ворот футболки. — А ты хочешь… — Запнулась и с трудом продолжила: — Меня. Точнее, тело, сердце и душу. Эти слова лишь метафора. Мне стоит понимать, что именно я должна делать и когда. Готовка, уборка… другое.

Я засмеялся. Зло и сдавленно.

— Другое… — наколол еще помидор, небрежно отодвинув в сторону огурцы. — Мне нужно, чтобы ты стала моей… — поймал светлый взгляд и чуть не подавился сочным овощем. — Невестой.

Она моргнула и растерянно пробормотала:

— Но ведь я замужем…

— А мне посрать, — положил вилку на стол, но не отпустил ее, заскрипел металлом, даже сам поморщился от звука.

Она всё же опустила голову, пробежалась тонкими пальчиками по краю стола, размышляя о чём-то. Голос её зазвенел болью:

— Если я разведусь, то потеряю ребёнка. Он мне… Не кровный сын.

— Мне повторить?

Вздрогнула всем телом и прикусила нижнюю губу. Произнесла тихо:

— Я подам на развод… Но сначала пусть Тёмку прооперируют и выпишут.

Я поднялся, девушка отшатнулась, а я заулыбался, хотя, скорее, оскалился.

— Еще раз дернешься вот так от меня, ничего не получишь, — и, протянув руку, коснулся ее щеки, теплой и влажной на ощупь, погладил нижнюю губу, нагло раскрыл сладкий рот и провел пальцем по зубам.

Она смотрела на меня, не мигая. Не двигалась, но грудь вздымалась сильно и часто. И проклятая футболка всё же соскользнула, обнажая округлую грудь и тугой сосок.

— Когда назначена операция? — мягко спросил, переместив руку на плечо, плавно погладил его, сжал и, сорвавшись ниже, накрыл ладонью упругую грудь.

Она будто захлебнулась воздухом, но взгляда не отвела. Уголки губ её дёрнулись, будто Варя пыталась улыбнуться, но ничего не получилось. А потом вдруг накрыла мою ладонь своей. И прошептала:

— Мне нужно перевести оставшуюся сумму, и тогда назначат дату.

— Тогда с тебя должок, невеста, — наклонился к ней, дохнул в лицо, почти коснулся губами ее губ, — и деньги твои.

Её глаза ещё сильнее расширились, в голосе проскользнула паника:

— Что мне нужно сделать?

Я взял стул со спинкой, отставил его к окну, медленно сел и так же медленно показал на ширинку.

— С памятью, вижу, у тебя проблемы.

Она помедлила, будто борясь сама с собой, а потом вздохнула и медленно сползла с табуретки. Встала передо мной на колени, глянула быстро исподлобья — как стрелой попала. Кусая свои проклятые губы так, что те припухли, потянулась к моим брюкам. Чиркнула молния, раздался тихий голос:

— Ты же помнишь, что я не особо в этом сильна?

— Прекрасно помню, как ты умеешь врать, — перекосил губы, потянулся к дрожащей девушке и положил ладонь на ее затылок. Вплел пальцы в мягкие волосы и чуть не завыл от легкого касания к коже ее горячего дыхания.

Она послушно приоткрыла рот, и искусанные губы едва не коснулись напряжённой головки. Но замерла, словно не решаясь сделать следующий шаг.

Я не дышал. Подрагивал от нетерпения и неприятной горечи, ведь знал, что мы с ней под прицелом. От ее решения и смелости зависит судьба обоих, потому сейчас я не стал давить, позволил Варе перевести дух. Дал время. И пока она, застыв, разглядывала стоящий колом член, я, мать его, крошился на части.

— Мне немного страшно, — неожиданно призналась она. И мазнула меня смущённым взглядом. — Он очень большой.

Но в глазах её мне почудилось любопытство, а маленький блестящий язык быстро мелькнул, увлажняя манящие губы.

— Глотать его не нужно, — хрипнул я, справляясь со странными эмоциями. Она словно неопытная девчонка передо мной, невинная и чистая, а я собираюсь извалять маленькую в грязи. — Лишь приласкай. Языком, — выдохнул, следя за движением кончика, что смачивал губы от пересыхания. — Губами…

Она кивнула и серьёзно нахмурилась. Словно экзамен сдавала, высунула острый язычок и быстро лизнула головку. Осторожно, словно боялась отравиться, но на лице молодой женщины не было отвращения. Она будто удивилась чему-то. Хлопнула ресницами и провела язычком ещё раз, теперь медленнее.