Академия Малхэм Мур. Мой сводный враг - Мию Логинова

на этом свете. – Брэдли усмехается за спиной своей защитницы. Очень хочется выволочь его за шкирку и отходить на её глазах. До полусмерти. За низость, за недостойное джентльмена поведение с дамой. Аристократ и мужчина, искренне восторгающийся девушкой, борются во мне. Первый традиционно побеждает.

– На твою радость, у меня совершенно случайно есть ещё один, Люка. – Достаю из-за спины аккуратную коробочку. – И я готов его тебе отдать. Потому что ты мне нравишься.

– Себе оставь. Мне не надо, – зло бросает эта великолепная, своенравная девчонка, разворачивается, хватает за руку своего чуть живого подопечного-тихоню и собирается уходить. Он же паук, синичка. Разве ты не видишь?

– Зато надо ему, – лениво бросаю ей вслед, поигрывая коробочкой. – Если ты отправишься к отбросам, то ему я тоже не позволю пройти дальше. У меня есть доказательства, Люка. – Из кармана торчит уголок кристаллического смарта. – Показать тебе видео?

Брэдли застывает статуей, его смазливое, почти девичье лицо искажается ужасом.

– Возьми этот чёртов макарон, он же вышвырнет нас! За нарушение правил полагается наказание! Ну что тебе стоит принять подарок, а? – тараторит он, глядя на Люку умоляющими, щенячьими глазами.

Неужели тебе не противна такая компания, синичка? Или как раз оттого колеблешься? Отвращение борется с человечностью? Добро пожаловать в мой мир, милая. Противоречия, желаемое и необходимое с детства раздирают твою душу на части, рвут голодными псами, и годам к пятнадцати от этой души, какой бы светлой она ни была, не остаётся ничего, кроме обвислых ошмётков.

– Если он отправит меня к отбросам, я не получу возможности дойти до конца и лишусь титула. Семья откажется от меня, понимаешь?

Врёт. Всё не так трагично, но в его случае титул в самом деле вполне может перейти к более успешному Стефану, которого приняли в Змеи. Выигрывает всегда сильнейший. И во главе рода должен стоять самый достойный.

Бог мой, какие у неё глаза в этот момент! Я бы всё отдал, чтобы вот прямо сейчас бросить глупые уговоры и рисовать её с этим пылающим взглядом, где свет и тьма бьются между собой.

11.1

– Блеск! Я, так и быть, приму твой подарок, Латимер. – Прекрасная дама снизошла до того, чтобы взять подношение у верного рыцаря? Как же идёт тебе эта величественная роль, Люка. Царственный тон, острые скулы, гневный взгляд. Я видел почти такой же с бабушкиного портрета, восхищался им с детства. Её силой духа и красотой. И твоими тоже, знаешь? Да откуда бы тебе знать. Даже если скажу, не поверишь.

– Возьми. – Голубая коробочка спокойно лежит на протянутой руке, но стоит Люке шагнуть в мою сторону, пальцы сжимаются вокруг подарка, потому что это не подарок.

– Ты же сказал: помогать – плохая идея, а сам что?

Всё же урок стоит преподать, разве можно быть такой легковерной, птичка? В этом мире опасно доверять людям. Предупреждал же. Ни сопляку Брэдли, ни продажной твоей “подружке” Джеки, ни братцу твоему сводному. И мне тоже нельзя вот так просто.

– А я не помогаю. Отдам, как обещал, но сначала я тебя нарисую.

– Что? – Обескураженная, она вскидывает брови. И это выражение её лица мне тоже нравится.

– Люблю рисовать портреты. Такое хобби. И хочу нарисовать тебя. Позируй мне, и макарон твой.

– Соглашайся, – шепчет сзади слабак Брэдли.

– И всё? Только нарисуешь? – звучит неуверенно. Могу её понять и даже похвалить за уточнение условий сделки. – Никаких грязных предложений и домогательств?

Молодец, девочка. Уже лучше. Нужно очень хорошо подумать, прежде чем хоть на что-то соглашаться. Опрометчивое обещание может очень дорого тебе обойтись потом. Гораздо дороже, чем то, что ты выиграешь в итоге.

– Обижаешь, я же джентльмен. – Кусает губы, и что-то внутри меня вспыхивает жарким голодом дикого зверя. Сочные и манящие. Белые маленькие клычки продавливают розовую мякоть, и я не могу отвести взгляд от этого зрелища.

– Ладно.

– У меня в домике. И нам бы стоило поспешить, мы и так слишком долго задержались.

– Я могу идти, барон? – Довольный тем, что Гревье согласилась, Брэдли наконец-то отмер и даже слегка расслабил плечи.

Подставил девчонку отдуваться за себя? Да ты же сутенёр, а не мужчина. Впрочем, разве не так испокон веков продавали жён и сестёр на благо семьи? Очень аристократично. И подло. Хвалю как твой будущий сюзерен. Осуждаю как мужчина.

– Идите, виконт, вашу судьбу решит мисс Гревье. О результатах вы узнаете утром. Спите спокойно, а то вдруг в последний раз. – Парень скукоживается, как червяк, кивает и, избегая смотреть на Люку, семенит к спасению.

– Идём, здесь короткая дорога, нас никто не увидит. Обещаю. – Волнуется. Вижу по тому, как дёрнулись плечи, как потёрла их руками, успокаивая себя. – Тут близко, и в домике никого нет. Все на “Охоте”. – Я вот удачно сегодня поохотился и получил, что хотел. Интересно, повезло ли Мортимеру так же?

– Зря ты ему помогла. Всего этого не было бы, забери ты своё и оставь его разбираться самому. – Фыркает в ответ на нотации, а ведь это очень важный совет. – Если думаешь, что будет тебе обязан и окажет ответную услугу – зря. Тут панибратство не работает.

– Тебе самому-то нравится жить в таком мире, а?

Если бы всё было так просто, девочка. Как будто кто-то из нас выбирал, кем и где родиться. Может, считаешь, что лучше сбежать и стать никем в другом мире, чем быть кем-то в этом, но бежать поздно. Каждый из нас пропитан устоями и правилами насквозь. Я не уверен, что смогу иначе. Я уже такой, Люка. Как там говорят: впитал с молоком матери. Плотное полотно кустов выпускает нас у маленьких построек, более современных, чем общий ансамбль Мура. Здесь живут Дикие и Змеи. Те, кто могут себе позволить ВИП-жильё, конечно.

Оставлю вопрос без ответа, открыв перед гостьей двери из оформленного под старину дерева, пропускаю в тёмную пасть дома. Моя спальня на втором этаже. Большая и просторная комната, своя ванная, три окна. Не включая свет от кристалла, откладываю макарон на тумбочку. Щелчок замка отрезает нас от мира. В комнате идеальный порядок. Убрана кровать, нет вещей на стульях, все канцтовары сложены аккуратными стопками, только несколько белых листов для рисования и графитовые карандаши лежат на дубовом столе. Отодвинув стул, подхватываю планшетку, креплю к ней чистый лист.

– Раздевайся.

– Что? – Вот этот момент гнева, стыда, возмущения и шока бы нарисовать! Знала бы она, как прекрасна сейчас.

– Я разве сказал, что буду рисовать тебя одетой?

11.2

– Как “Охота”,