Академия Малхэм Мур. Мой сводный враг - Мию Логинова

Латимер? Ты что-то задерживаешься. – Не скрывая издёвки, киваю на пустой поднос. В столовой для студентов людно. До завтрака ещё целых три часа. Стрелки только-только зацепили цифру пять. Сегодня у всех бессонная ночь. У кого-то увлекательная, у других крайне неудачная. Довольные лица видно сразу, а недовольные даже не будут появляться. Им и так все ясно.

Из Диких и Змей здесь только верхушка. Руководители клубов, приближенные к нам, друзья. Формально они здесь, чтобы подтвердить открытость и непредвзятость, на деле – последнее слово все равно за нами.

– Прекрасно, Мортимер. Поймал крупную птичку. – Латимер вальяжно протягивает зажатый между двух пальцев, свёрнутый вчетверо кусок белой бумаги. На таких он рисует – это все знают.

– Не помню, чтоб объявлял себя поклонником твоего творчества. – Вообще не очень понимаю, что там такое, чтоб вдруг заинтересовало меня.

– А ты полюбопытствуй. – И такая довольная улыбочка, аж хочется ботинком её стереть с лощёной рожи. – Главное, аккуратнее разворачивай, не думаю, что известная нам особа будет рада обнародованию.

Гревье? При чём тут она?.. Учитывая, что Максимилиан ничего не делает бездумно, а каждый его шаг просчитан на десять вперёд… Начинаю подозревать, что содержание этого бумажного огрызка совершенно мне не понравится.

– Мне понадобилось меньше недели. – Его тонкие губы ломает самодовольной, холодной усмешкой.

Разворачиваю лист. Собравшиеся перваки ждут, а мы тут болтаем, как добрые друзья, у огромного трёхметрового окна. Вот и Гревье, кстати. Отражается в оконном стекле. И там, и тут она. Везде эта девка! Прямо чувствую, как брови сами собой ползут вверх. Ни черта себе дела…

– И что это? – свернув портрет вдвое, убираю в карман.

– Я не сказал, что это подарок, Эйдан.

– Я спрашиваю, что это.

– Доказательства. Помнишь, что ты обещал взамен?

– Не смеши меня, Макс. Это даже не фотография. Мало ли кого ты там голышом рисуешь. Может, фантазии твои. – Девушка на рисунке похожа на Люку невероятно. Но я могу сравнить только с лицом, остального не видел, откуда мне знать, что это она. Может, велеть ей раздеться, чтобы проверить родинку под левой ключицей? Или вот ту на животе в форме наконечника копья?

– То есть ты настолько низок, что ждёшь видеодоказательств процесса? Она вообще-то часть вашей семьи, если ты забыл.

– Иди к чёрту, Латимер! – Последнее, что я хочу слышать, это напоминание о её причастности к Мортимерам. Голос сам собой тяжелеет. Проклятый Змей видит насквозь всех. Их хвалёная фамильная черта! Тем интереснее то, что нарисовано на портрете – истинная суть человека. Зря ты ему позволила, Люка.

– Судя по тому, что я видел, Латимер, ты влип. Что? Не побрезгуешь дикаркой? Она даже ложку правильно держать не обучена. Впрочем, тебе ведь нормальную доверить нельзя. Эту хоть не жалко пустить в расход.

Глаза Максимилиана темнеют, губы сжимаются, и кажется, что он вот сейчас мне врежет, но выдержка и сейчас его спасает. Пара секунд, и лицо вновь не выражает ничего.

– Что? Защиты чести дамы не будет? – Сам не знаю, чего подначиваю. Мы ведь не дрались никогда: мерялись силами иначе, как цивилизованные лорды.

– Так это ты должен, не я. Моя фамилия чиста.

– Сказал тот, чью прабабку отдали в уплату грехов семьи.

Вот сейчас его сорвёт. Давай, Макс, покажи своё нутро! Но он сдерживается. Опять выигрывает это противостояние силы воли и вспыльчивости. Такой же, как вся семейка: затаится и мстит исподтишка.

– Мне нужны нормальные доказательства, Латимер. Иначе не считается.

11.3

– Будут тебе доказательства. Живые. Потом не лезь с претензиями, ты сам хотел публичности.

– За свои слова всегда отвечаю.

– Правда? – Насмешка в голосе настолько явная, что даже непроницаемое лицо не может её компенсировать. – Пора начинать. – Максимилиан оборачивается, оглядывая толпу. Я точно знаю, кого ищет глазами. Находит и облизывается, тварь. Не нализался, что ли? Интересно, если Латимер публично её опозорит, выставив шлюхой, отец вышвырнет их из дома? Или заставит Макса сделать драгоценной падчерице предложение? Оттого, что во втором случае главарь Змей даже будет, очевидно, не против, сводит злостью скулы. Я желал насолить им обоим. Выходит, просчитался и проиграл? Как вышло, что лощёный, высокомерный Латимер клюнул на это недоразумение без родословной и манер? Она же совершенно не его полёта птица. Тварь! Я даже мысленно уже машинально называю её птицей вслед за Максом. Дожили.

– Что ж, это было лёгкое задание, но некоторым даже оно оказалось не по зубам. Те, кто справился, сейчас по одному подходят к нам и складывают на подносы добычу. Напоминаю, пирожные должны быть невредимы. Нам их ещё вернуть предстоит. Ректор очень любит сладкое. – И такой очевидный подтекст между строк, что по толпе перваков идут шепотки, а за спинами старшие хмыкают со знанием дела. – Надеюсь, никто туда не плюнул? Впрочем, вряд ли он заметит на вкус.

– Не переживай, Латимер, ядовитых змей среди них нет. Вам в эту “Охоту” только и достанется, что облизываться. – Мы, конечно, всё ещё говорим о нашем деле, пусть всем вокруг и кажется, что об “Охота”.

Латимер оборачивается, приподнимает вопросительно брови, слегка наклоняет голову. На пути к артефакту бабки его не остановит ничто. Уверен, он бы и отца родного убил за эту побрякушку.

Перваки по очереди демонстрируют добычу. Маркус со свойственной их семье наглостью идет вразвалочку, как будто его уже приняли в элиту.

– А Вы, барон Морвиль, не торопитесь. – Макс хищно улыбается. – Я прилюдно заявляю, что Вы нарушили правила и взяли два пирожных вместо одного. Причем, одно из них съели. – Латимер выдерживает паузу, забавляется мучениями жертвы, выжидает, накаляя обстановку. С самого первого знакомства было ясно, что это безжалостный, хладнокровный змей. Хитрый и жестокий. – За нарушение правил полагается наказание. Я могу даже аннулировать ваш результат. Вам есть что сказать?

– Так ведь победителей не судят! – ревёт рыжий, оборачивается на толпу, ища поддержки у зала, но там тишина. Дураков нету вступаться за того, кого уже, считай, приговорили. Осознание касается взгляда Морвиля, и глаза его расширяются.

– Вы правы, Морвиль. Только вот вы ещё не победили. Решено. Если дойдёте до конца, будем считать вас победителем и не станем судить. – Голос Латимера задумчив, мягок и ровен. Я-то знаю, что знак плохой, а Маркус ещё не в курсе. Лицо его озаряется победной ухмылкой. Наглой и отталкивающей. Даже меня бесит.

– Но, – не давая насладиться минутой триумфа, Макс поднимает вверх раскрытую ладонь, привлекая внимание, – раз уж вам так нравятся задания, что вы с радостью исполняете их в двойном объёме, то продолжайте участвовать в “Охоте”