Не ангел хранитель - Янка Рам

К тому же… Посторонний мужик сбил на её глазах человека, угрожал ей оружием, похитил. А теперь он говорит, что её отец застрелен дома в момент, когда он её похищал. И сразу вопрос: кем застрелен?

Ебать…

Нервно веду по волосам руками. Как быть?! Скажу — она сойдёт с ума от страха. Потому что больше нет за спиной отца, который вытащит. А мне она пока совсем не доверяет! И после такой новости не поверит ни одному моему слову. А я не могу её отпустить. Её тоже уберут следом, а меня посадят за похищение.

Чего делать-то? Врать? А что именно врать-то? Я очень хреново вру. Не умею и не люблю.

Снова кручу частоты на радио. Бук домой брать опасно. Если дадут инет, и она залезет в новости? Или напишет кому-нибудь, что она здесь? А если напишет не тому человеку?.. Отключить инет? Запаролить? Но она же будет пытать меня, имея возможность общаться, а я пока не знаю, что говорить.

Надо взять паузу и всё обдумать основательнее. Ничего пока не говорить. К новостям из внешнего мира не пускать. Попробовать расположить к себе, чтобы стала доверять. И чтобы когда скажу про отца…

Да я не смогу это сказать ей! Ну что за пиздец?!

В эмоциях несколько раз вколачиваю кулаком в панель.

Сколько теперь мне тут держать её в плену?..

Окей. Я сейчас слеп. Не надо делать поспешных шагов. Надо сначала всё выяснить основательнее. Потом уже придумывать, как говорить с Никой.

Прячу подальше ноутбук. Достаю из куртки отрывной блокнот с ручкой, что дал мне сегодня админ. Осталось листиков десять… А нахрен мне эти листики, если я всё равно пока ничего не могу сказать ей?

Ладно… пусть будут.

Захожу обратно. И с улицы сразу же чувствую, что запах в моём доме изменился… Среди насыщенного запаха сауны я улавливаю тонкие нотки женских духов. И меня уносит в то наше первое столкновение в ТЦ. Когда меня снесло от неё, закоротило и… я встрял.

Медленно иду наверх. Лестница поскрипывает…

Держать её в неведении — это ужасно. Но что же делать?

Обняв мой свитер как мягкую игрушку, Ника задумчиво смотрит в окно. Опускает лицо, вдыхает запах и снова смотрит вдаль, хмуря брови.

Застыв, наблюдаю.

— Я тебя помню, Саша… — шепчет она, не оборачиваясь. — Лица не помню. А запах помню… Он мне снится. Я тогда наткнулась на тебя в торговом центре… на втором этаже… Может быть, ты даже и внимания тогда не обратил, — пожимает она плечами. — А со мной потом случилось кое-что страшное. И тот день — как день сурка… Теперь снится мне в кошмарах. И начинаются они всегда с нашего столкновения.

Сажусь перед ней на колени. С тревогой заглядывает мне в глаза. Стягиваю с дивана носки, надеваю ей на ступни. Большие… Подворачиваю. Сжимаю её пальчики.

— Ты не помнишь тот случай? Месяцев восемь назад.

Поднимаю взгляд:

«Я помню…»

Едва сдерживаюсь, чтобы не провести ладонями по её икрам вверх. Не прижаться губами к красивым коленям.

— А что сказал папа? — вдруг переключается она. — Ты написал ему?

Ну вот… Давай, Беркут. Ври правдоподобно.

Достаю блокнот с ручкой. Пишу: «Мой телефон разбит. Завтра. Ложись спать и ни о чём не переживай!»

Она внимательно читает написанное.

— Просто он очень волнуется…

Киваю, отводя взгляд. Встаю и тяну её за руки на себя. Ника как гуттаперчевая куколка… Снимаю с неё плащ.

— Что ты делаешь? — обнимает себя за обнажённые плечи.

Застилаю диван постельным бельём. На кровати ей было бы удобнее, но она двуспальная. И я боюсь, что Ника воспримет это как то, что я планирую разделить её с ней. А диван сложен. И второго там не предполагается. Ей будет спокойнее.

Кладу на спинку новую футболку подлиннее.

«Ложись спать», — говорю ей губами. Ухожу к окну, отворачиваясь от неё. И долго смотрю на фонари, давая ей время переодеться. Свет внутри комнаты создаёт слабое отражение в стекле. И я вижу силуэт Ники. Но деталей не вижу никаких…

Ника…

Здесь…

Со мной…

Закрываю глаза.

Как это могло бы быть чудесно… Но обстоятельства, увы, ужасны.

Я закрываю глаза, делая вид, что сплю. Сама же наблюдаю из-под приоткрытых ресниц за этим Сашей. Он тоже не спит. Повалялся… покрутился на застеленной кровати… и снова поднялся. Сидя по-турецки ко мне спиной, смотрит в своё огромное окно.

Собака наконец успокоилась… В комнате стало тепло, и я согрелась.

С хрустом размяв шею, Саша стягивает с себя чёрную водолазку. Настольная лампа бросает тени, и рельеф его спины смотрится очень внушительно. Плечи широкие… Хотя сам он не выглядит массивным. Скручивается, разминая тело. На плече тату — морда овчарки и «ПВ». Что это значит? Я совсем не разбираюсь в таком.

Уже не в джинсах, в спортивных домашних штанах. Пояс низкий… Пистолета за ним больше нет. Наклоняется над столом, перебирая журналы. Его паховые мышцы вдоль пресса словно вырезаны из камня. И навеивают фантазии об их логическом продолжении ниже. Поворачивает лицо ко мне. Зажмуриваюсь крепче.

От усталости и тепла клонит в сон. Но страшно… Его боюсь? Бояться его такого — спокойного, домашнего — не получается. Никак мне не верится, что человек, который целовал мою ладонь, надевал на меня носки, грел мои руки в своих, может сделать что-то плохое, когда я усну. Это какой-то бред… Мало того, я, наверное, сошла с ума от происходящего, но мне хочется попросить его о помощи.

Но это тоже бред, ведь он — причина того, что мне нужна помощь.

«И вообще, — напоминаю я себе, — он убил человека!» Жестоко раздавил его. Он в меня целился. Похитил! Удерживает силой! Папе не звонит…

И я испытываю глубокое чувство обиды на этого странного Сашу. Такое, которое можно испытывать только к близкому человеку, когда он ведёт себя как чужой и жестокий. Не ненависти, а именно обиды. Вот что со мной не в порядке?..

На этих мыслях я отключаюсь.

А просыпаюсь от пения и чириканья лесных птиц. Проморгавшись, замечаю, что верхняя фрамуга окна открыта, в комнате жарко… и я вся распахнулась… Чёрт! Натягиваю футболку пониже.

Кровать пуста. Снизу — ни звука. На цыпочках бегу к окну и выглядываю. Прямо под окном вижу Сашу за полупрозрачной перегородкой летнего душа. Из-за поворота вылетает собака. Рефлекторно делаю шаг назад. Уговариваю себя, что она далеко, и успокаиваюсь.

Моя критичная дистанция — метра три. Тогда я перестаю контролировать паническую атаку и отключаюсь. А так — просто очень неуютно.

Разглядываю дальше. Двор, чуть в стороне недостроенный двухэтажный дом, машина… высокий забор… Запоминаю на всякий случай номер машины. И внутри у меня опять нарастает паника. Потому что Саша не скрывает ни имени, ни номера машины. А ведь отец его уничтожит, если найдёт. Не может же он этого не понимать? У него очень умные глаза… Уверена, понимает он побольше моего. И мне в голову приходит только одно рациональное объяснение того, что он ничего не скрывает. Я не смогу об этом всём рассказать…