Фатальное колесо. Дважды в одну реку - Виктор Сиголаев

И вот, не успев толком проанализировать истоки собственной непредсказуемости, я обнаруживаю себя уже на крыше гаража прямехонько напротив разгулявшейся компании.

Ладно. Все самокопания на потом. Сейчас теснее к рубероиду – и слушать.

– Ну так вот. Слушайте еще один анекдот. Лежит, значит, Брежнев на пляже…

– Иван!

– Да ладно, Танюх. Все свои. Лежит, значит, Леня на бережку и дремлет. Разморило его. Солнышко, ветерок – лафа! А тут шавка, собачонок, кабысдох местный – шасть и к нему между ног!

– Иван!

– Да погоди ты! Между ног, значит, шасть – и давай тому причиндалы вылизывать.

– Иван!!!

– Да тьфу ты! Не даст рассказать. Отойдем, мужики…

– Ладно, стой уж. Ну че там дальше?

– А дальше Брежнев поерзал на лежаке и сквозь сон говорит: «Ну это вы уж слишком, товарищи!»

Взрыв хохота. Женского – в том числе.

Антисоветчики доморощенные.

– А вот еще один…

Так я и провожу время: лежу, загораю на гаражной крыше, слушаю анекдоты. А также – сплетни, байки, воспоминания о том, как какой-то Кузьмич лишил какого-то Данилыча процента за протечку фреона, а Данилыч даже диаметра подшипника по маркировке не определит… и так далее…

Самое полезное, что узнал в этом праздничном бедламе, – это то, что кок Андрюха опять не успевает приготовить «шхеру» на камбузе для «овец» (они что, с собой баранину живьем возят?), а коробка уходит в море через неделю, как раз перед Днем Победы. И бухать придется на борту. (А! Наверное, свежая баранина – для шашлыков, маньяки какие-то шашлычные.) Но если кто-нибудь хоть каплю, хоть понюхает – «кишки повыворачиваю!», «пробку законопачу!», «задницу на немецкий крест!»… и еще с десяток хоть и нештатных, но уже заранее распланированных мероприятий…

Я так понял, среди народа присутствует и капитан собственной персоной.

Босс.

Кстати, именно он между делом порекомендовал внимающей аудитории «меньше трепать языком» и «не сорить фантиками» без меры. Это когда среди расслабляющихся морских волков всколыхнулась тема «Кто тут круче?». После шестой, разумеется. Тему плавненько замяли, тем не менее я отметил для себя некоторую диспропорцию в ситуации.

Где это видано, чтобы загранка отказалась лишний раз резануть понты?

Странно.

Босс явно (хоть и по пьяни) намекал на соблюдение разумной осторожности в засвечивании доходов. Отсюда напрашивалось два вывода – не все доходы получены законным путем, как минимум. И во-вторых, об этом знают все, включая «присуц-сщих десь дам».

Как это называется? Правильно. «Преступный сговор».

Так-то вот.

Хотя, если честно, ерунда все это.

Весь город знает о том, что вся загранка в той или иной мере фарцует. Да вот хотя бы – мохером, к примеру. И незачем мне было тереть пузом рубероид на крыше, чтобы получить этот вот довольно сомнительный эксклюзив. Хватило бы и веселых старушек возле подъезда.

Видимо, просто пытаюсь нащупать хоть шерсти клок на измученном теле паршивой овцы.

Впрочем… Слегка приподнявшись на локтях, я все же исхитрился разглядеть капитана этой пиратской шхуны. На всякий случай. Здоровенный мужичина с лицом, до глаз заросшим рыжей щетиной. И лысый как колено.

Норвежский викинг, да и только. Шлема рогатого не хватает.

Я вновь приник к крыше и, зевая от скуки, продолжил прослушку пьяненького толковища. Беспросвет! В какой-то момент мне явственно представился грозный варяг в норманнском облачении, который весело приплясывает на деревянной палубе и жизнерадостно размахивает… фантиками. С Леликом и Боликом…

Я встряхнул головой.

Черт! Задремал.

Блин. Как тот Брежнев на пляже. Собачки только не хватает… Кабысдоха…

Разочарованно вздохнув, я по-пластунски зашуршал прочь от этой веселой компании.

– Ну пусти, дяденька! Пусти-и-и! Чего я тебе сделал?

Допрыгался, Джеймс Бонд?

Мое возвращение по крышам к исходной щели между гаражами окончилось непредвиденным позором. Скорей всего, я расслабился и в какой-то момент стал шуршать по рубероиду излишне громко. А когда высунул нос из подворотни, тут же был схвачен за ухо твердой и непреклонной рукой.

– Ага! Попался, рыжий! Ты чего это по крышам лазаешь? Шпана!

Рыжий?

А, ну да. Я ведь в гриме! Рыжие брови, веснушки, валики из марли за щеками. Хорошо, что парик на голову не нацепил. Как у того Антошки с картошкой из модного по этим временам мультика. То-то бы изумился этот бдительный дядька, если бы я начал скидывать свой волосяной покров!

Он, вражина, получается, меня услышал и сопровождал снизу на цыпочках. А когда я полез вниз – устроил за углом засаду.

Стратег!

– Пусти! Больно же! Вы чего травмируете ребенка?!

– Чего-о? – У него аж пальцы возмущенно дрогнули на моем горящем ухе. – Ты – ребенок! А вот я тебя сейчас в милицию! Гляди-ка ты! Выступает еще!

– Ай! Ну все. Сломали хрящ. Инвалидность. Чего-то у меня в глазах темнеет…

Не тут-то было!

Дядька просто перехватил меня за шиворот, оставив в покое многострадальное ухо.

– Идем-идем, хрящ! В милиции будешь рассказывать про свою инвалидность. Смотри какой!

Мужик целенаправленно потащил меня на встречу к обещанным неприятностям, так крепко придерживая за воротник, что я практически не касался земли. Носочками разве что. Как балерина…

И как, позвольте, смогут помочь мне в этой ситуации взрослое сознание, два высших образования и богатый жизненный опыт?

Против лома нет приема.

Или все же есть?..

– Мужик! Слышь, мужик! Постой.

– Я тебе сейчас дам «мужик». Сопля зеленая!

– Гражданин! Мужчина!! Товарищ!!! Дай сказать!

– Ну чего?

– Вон там мои папа с мамой, – я машу рукой в сторону, где метрах в трестах заканчивают доедать шашлык пираты с рыболовного сейнера, – у нас собака потерялась, и папа меня на крышу подсадил. Оглядеться вокруг. А сам я слезть не мог. И пошел по гаражам искать, где спрыгнуть можно. Спросите у папы.

– Так у тебя родители здесь? – Меня перестают держать за ворот, оправляют пиджачишко и даже слегка отряхивают от пыли. – Что ж ты сразу не сказал?

– Так вы сразу за ухо! Больно же…

– Ну пойдем тогда к твоим родителям.

Блин!

– Ну, пойдемте…

Мы двинулись к дымящему в отдалении мангалу.

Я лихорадочно соображал.

– Папа собачку свою больше меня любит, – начал я сочинять на ходу, прибавив немного надрыва в голосе. – Он ее в прошлом году нашел на пляже. Щенком еще. Его кто-то недотопил. Чуть не помер щенок-то. Папа так и назвал его… Кабысдох.