Фатальное колесо. Дважды в одну реку - Виктор Сиголаев

– Хм. Ну и имечко.

– Вообще-то его Шариком зовут. Но папа иногда называет «Кабысдох с пляжа». Когда хочет показать – ну, как любит его. Рассказывал сейчас друзьям, как нашел его в бухте.

Я остановился, будто мне внезапно пришла в голову хорошая мысль.

– Дядечка! А вы хотите денег заработать?

– Чего?

– Папа выпил немного. И сказал друзьям – кто найдет Кабысдоха, тому сто рублей даст. У него денег много!

– И чего?

– А вы сейчас подойдите к нему и спросите: «Кто тут сейчас про Кабысдоха с пляжа рассказывал? Я, мол, случайно услышал. И помочь хочу. За вознаграждение». А я пока тут вас подожду. Ну, чтоб папа не понял, что это я вам про деньги рассказал. Потом вместе Шарика поищем. А стольник поделим потом. Поровну…

– Чегой-то поровну? Хватит с тебя и червонца.

– А чего так мало-то? Четвертной хотя бы…

– Ладно. Дам тебе два червонца. Смотри ты, малой, а туда же – торгуется еще! Яблочко от яблони… Загранка, одним словом…

– Ну я здесь, за углом. Жду.

– Давай… жди.

Многозначительно…

Стопудово кинуть собрался «соплю зеленую». Ну-ну.

Удаляясь, поинтересовался:

– А как отца зовут?

– Так… Леней. Леонидом Ильичом. Как Брежнева.

– Хм. Бывает…

И направился навстречу… уже своим неприятностям…

Развязки я ждать не стал.

Можно было только предположить, какие непонятки там начнутся между скрытыми махровыми антисоветчиками и услужливым, готовым прийти на помощь гражданином. С цепкими ручками.

Ухо аж горит!

Будем надеяться, что и ему сейчас по ушам достанется. Моряки – народ такой. Суровый! Особенно по праздникам…

Дворами я стал выбираться к остановке троллейбуса. Добраться бы засветло до спортзала. Как не хватает мобильников в этом мире! Инструктора, наверное, на взводе из-за моих прогулок. Позвонить бы, успокоить…

Тьфу! Ну я и баран.

А кто простые телефоны отменял? Вон будка, кстати, неподалеку.

– Але! Диспетчер?

– Ну.

– Это Старик. Для Пятого: «У меня порядок. Работал в Камышах. Ничего интересного. Возвращаюсь на базу». Принял?

– Юноша! А код доступа тебя не учили называть?

– Сан-Саныч! Ты, что ли?

– А шарахаться по городу тебе когда разрешили?

У Козета излюбленная черта – игнорировать половину моих вопросов. Так он, с точки зрения педагогики (как он сам ее понимает), ставит меня на место. Когда я (опять же с точки зрения инструктора) начинаю борзеть. И зарываться. Или умничать не по делу. Или же когда накосячу. Но сейчас закон на моей стороне (по крайней мере, формально):

– Нельзя разрешить то, что не запрещено. Напомни-ка, Сан-Саныч, – запрет был или нет? Что-то я запамятовал.

Заминка.

– Пятый сказал… чтобы один не высовывался, – неуверенно буркнул Козет в трубку.

– Товарищ капитан! Когда вы перестанете путать приказы с рекомендациями? Вам лет сколько?

– Ну ладно. Уел. А как ты смотришь на внеплановую тренировочку? Сегодня вечером. Это, между прочим, тебе твой инструктор… рекомендует.

– С вожделением. Горю аж от нетерпения.

– Ну-ну. Прохожих… не обожги.

Так и не научился острить.

– Буду через час. До скорых встреч.

– Не шлеп…

Но я уже положил трубку.

Фразу «Не шлепнись!» Сан-Саныч содрал у Пятого. Плагиатор бледный. Это они так прикалываются из-за моей методы звонить по телефону-автомату. Роста не хватает – поэтому приходится становиться на оконные проемы. Ну да я уже рассказывал[2]…

Временами меня мучает вопрос: как получилось, что грозная и подозрительная ко всему живущему на Земле Контора так легко впитала меня в свои ряды? Нет, ну, разумеется, были и проверки, и медицинские освидетельствования, тестирования всякие, но все равно – даже их результаты легли будто в кассу: ровно и стопочкой. Все срослось в тему.

Вот представить себя, к примеру, на месте нашего шефа – Сергея Владимировича.

Является тут пред серьезными людьми такой клоп-первоклассник, словно солнышко весеннее, начинает наглеть, умничать безмерно, воображать из себя невесть что, а потом как обухом по тыковкам – берите, мол, теперь меня, такого чудесного, к себе на службу! Тайным агентом, елки-палки, не меньше!

Что касается меня, то я в этом случае дал бы вундеркинду вкусного пинка по чувственному месту и отправил к мамочке школьные уроки учить. А то и похлеще: вызвал бы санитаров из дурки да и упек малолетнего гения доказывать свою исключительность на пятый километр.

Абсолютно естественная реакция. На мой взгляд.

Но, видимо, не для Пятого.

Что-то он почуял – голову даю на отсечение. Что-то очень похожее на правду. Не знаю, как Сергей Владимирович классифицирует это в своем сознании, но он реально общается со мной как со взрослым. Даже тогда, когда, подразнивая, делает акцент на моем малолетстве. Потому что калибр его подначек, своеобразная стилистика и тонкости смысловых нюансов настоящим ребенком не были бы поняты никогда. Будь он хоть четырежды вундеркиндом. И шеф этого не может не понимать.

Где-то полгода назад я открылся Ирине.

Мол, никакой я не вундеркинд, а просто дядька, которому под пятьдесят, но просто хорошо сохранился. А если без шуток – объяснил ей, что в голове семилетнего ребенка времен развитого социализма чудом оказались мозги взрослого мужика из двадцать первого века. Именно ЧУДОМ, потому что причины и сама техника этого странного переноса мне неизвестны. Причем ребенок – не какое-то там постороннее дитя, а тот же самый я, только в семилетнем возрасте. Я образца семидесятых.

Открылся и попросил Ирину не торопиться с обнародованием моих откровений.

Да только…

Слишком хорошо я успел изучить своего инструктора. И признавался я ей, если честно, с дальним прицелом на ее гипертрофированное чувство долга и ответственности. Иными словами – теперь я полностью уверен, что Пятый не просто чует что-то там, а уже точно знает все, что нужно ему про меня знать. Просто на момент наших с Ириной откровений мне был необходим небольшой запас времени, чтобы закончить первое дело – наши осенние скачки с американцем. Поэтому я и взял с Ирины обещание. Будем считать – притормозил слегка собственный «месседж» для начальства.

И ждал потом, когда состоится откровенный разговор с боссом.