После любви - Виктория Платова

– Нет, – отвечаю я.

– Фокус?

– Нет.

– Профессиональный трюк?

– Вы готовы раскошелиться? – Я с трудом скрываюторжество. – Выложить энную сумму?

Так и не ответив мне, Алекс лезет в задний карман брюк забумажником. Энная сумма, с которой он готов расстаться, составляет десять евро.

– А верхняя шкала, по которой вы оплачиваете удивление…Максимум… Он существует?

Алекс теребит десятку в руках:

– Это и есть максимум.

– Значит, мне удалось удивить вас по максимуму?

– Да. Я должен отдать деньги вам? Или этому парню?

– Рыба стоит намного дешевле десяти евро. И Ясин невозьмет больше, чем стоит рыба.

– А ключ?

– Ключ входит в стоимость.

Я терпеливо объясняю Алексу все то, что три года назадобъяснял мне сам Ясин. Пока я делаю это, Ясин заворачивает рыбу в бумагу ипомещает ее в пакет. Туда же отправляется ключ.

– А если бы вы выбрали другую рыбу? – Алексмгновенно становится похож на ребенка, пристающего ко взрослым с вопросом «кудапо ночам девается солнце?».

– Я получила бы что-нибудь другое.

– Вы всегда что-нибудь получаете?

– Всегда.

– А если бы рыбу выбирал я?

– Вы же не любите рыбу и морепродукты!

– И все же…

– Я вас понимаю, Алекс. Когда я столкнулась с этимвпервые – тоже подумала: профессиональный трюк, не иначе.

– И?

– О трюке речи не идет.

– Вы часто здесь бываете, Сашa?

– Несколько раз в неделю. Иногда чаще, иногда реже.

– И ни разу не ушли с пустыми руками.

– Ни разу.

– Рыба не в счет!

– Ни разу. Хотите попробовать сами? Несколько секундАлекс колеблется.

– Нет.

У него нет и причин оставаться в лодке дольше. Оттолкнувшисьот скамьи, Алекс вспрыгивает на пирс; он не оглядывается, в полной уверенности,что я последую за ним. Прихватив рыбный пакет. И я готова это сделать, ночто-то мешает мне. Рука Ясина, крепко перехватившая мою руку.

– Подождите, мадам! – понизив голос до шепота,говорит Ясин.

– Собираетесь рассказать о своем сне подробнее? Безсвидетелей?

«Sans temoin» – вот как это прозвучало, неясно, понял лименя Ясин.

– Человек, с которым вы пришли, мадам… – Рыбакстарается не смотреть в сторону Алекса. – Он опасный.

– Для кого?

Подозреваю, что со стороны пирса мы выглядим дурацки, араб ибелая женщина, неожиданно ставшие заговорщиками, рыбная фронда. Чтобы хотькак-то смягчить впечатление, я присаживаюсь на корточки перед осьминогами –четырьмя маленькими и одним побольше. Ясин следует моему примеру.

– Для кого он опасен, Ясин?

– Для вас. Для всех.

– Значит, и для вас тоже?

Ясин ненадолго задумывается: похоже, такая мысль еще неприходила ему в голову. Лоб Ясина собирается складками, брови ползут кпереносице, рот приоткрывается: за ним поблескивают диковатые неровные зубы.

– Я всегда могу уплыть, – покончив с театральнойпаузой, говорит он. – Туда. В океан.

И то правда: в обществе тунцов, салаки и скумбрии Ясинуничто не угрожает.

– А в чем заключается опасность?

Ясин приподнимает щупальце осьминога и принимаетсясосредоточенно рассматривать его, как будто именно там заключены все ответы навсе вопросы, вопрос о гипотетической опасности Алекса Гринблата – неисключение.

– Этот человек опасный, мадам!..

Наконец до меня доходит, что Ясин не сможет сказать мнебольше – даже при желании, проклятый языковый барьер, не позволяющий одномучеловеку приблизиться к истине, которой обладает другой. (Постскриптум: незабыть в следующий раз втюхать Ясину франко-арабский словарь, хотя гарантий,что французская истина является по совместительству и арабской истиной, несуществует.)

– Держитесь от него подальше.

Дружеский совет (если невнятные стенания рыбака можносчитать дружеским советом) явно запоздал, никаких сожалений по этому поводу яне испытываю. Скорее – бесшабашную, почти истерическую веселость.

– Обещаю вам быть предельно осторожной, Ясин!

Я кладу руку на руку Ясина, все еще держащего за рукуосьминога (можно ли считать щупальца руками?). Пальцы Ясина кажутся мнехолодными, липкими, покрытыми слизью, как можно принять их сторону, как можноповерить им?

Ясин врет.

Водит меня за нос – типично арабская, типично магрибскаяманера. И вообще, у Ясина дурной глаз, дурной глаз! Хасан и Хаким не так ужнеправы.

– А сон?..

– Приходите одна, мадам! Приходите одна, и я расскажувам свой сон.

Мерзавец!..

– Обязательно приду, Ясин. Вы меня заинтриговали.

«Intrigue» – вот как это прозвучало, неясно, понял ли меняЯсин.

– Этот человек опасный! Опасный!

В какой-то момент мне кажется, что не руки Ясина –осьминожьи щупальца обхватывают меня, ощущение не из приятных, оно заставляетвспомнить те дни (тот день) когда я была облеплена рыбьей чешуей, бр-р, гадостькакая, ни один ключ того не стоит, ни одна курительная трубка! Побыстрее быотрешиться от всего этого, и от Ясина заодно; Алекс Гринблат, скучающий напирсе в ожидании, кажется мне едва ли не избавителем, с которым можно общаться,не прибегая к помощи словаря.

Я освобождаюсь от щупальцев, предварительно сунув в нихмятую бумажку в двадцать дирхам, примерно столько стоит потрошеный тунец.

– Мне пора, Ясин.

– Да, мадам! Помните, что я вам сказал. И приходитеодна.

– Да. Да…

Я выскакиваю из лодки как ошпаренная, ничьей помощи мне непонадобилось. Завидев мои маневры, Алекс поворачивается на сто восемьдесятградусов и быстрым шагом удаляется от края пирса, теперь мне придется бежать,чтобы нагнать его. Алекс – такой же мерзавец, как и Ясин. Меня окружаютмерзавцы!..

– О чем вы говорили с вашим приятелем? –спрашивает Алекс, когда я оказываюсь рядом.

– Ни о чем. Я заплатила за тунца.

– Вы ведь говорили обо мне. Что именно?

– Вы понравились туземцу.

Почему я солгала? Чтобы не давать Спасителю мира лишнегоповода для гордыни. «Вы понравились туземцу» звучит беззубо, стерто, полстрокииз замызганного путеводителя, да и только; «туземец сказал, что вы опасныйчеловек» – это придает ситуации пикантность и заставляет воображение качатьмускулы и вырабатывать адреналин.