Бледный всадник - Бернард Корнуэлл

— И нам полагается еще два раза по столько, — сказал я Леофрику.

Тот осторожно потрогал ногой мешок с серебром.

— И где же ты был прошлой ночью?

— В постели с бритткой.

— Задница, — сказал он. — Ну и с кем мы будем драться?

— С кучкой дикарей.

Мы оставили десять человек охранять корабль. Если бы люди Передура вдруг попытались захватить «Огненный дракон», этим десяти пришлось бы отчаянно сражаться и, по правде говоря, шансов на победу у них не было. Однако не забывайте, что у нас имелись три заложника. Я, правда, так и не выяснил, были ли они и впрямь сыновьями Передура или нет. Поэтому мы рисковали, хотя возможность нападения казалась нам не слишком вероятной: Передур собрал свою армию на восточном конце селения.

Ну, «армию» — это, конечно, громко сказано: там было всего сорок человек, а я привел еще тридцать — хорошо вооруженных и выглядевших весьма внушительно в своей кожаной одежде. Леофрик, как я сам и половина моей команды, носил кольчугу, а у меня был прекрасный шлем с забралом, поэтому я смотрелся эдаким богом войны.

Передур тоже оделся в кожу, вплел черный лошадиный хвост в волосы и в оба конца раздвоенной бороды, что придавало ему дикий и пугающий вид.

Его люди были по большей части вооружены копьями, но у самого Передура имелся прекрасный меч. Кое-кто из его воинов принес щиты, некоторые надели шлемы, но, хотя я не сомневался в их храбрости, грозными они мне не казались.

Зато моя команда выглядела устрашающе. Эти люди уже дрались с датчанами, отгоняя датские корабли от побережья Уэссекса, сражались в клине у Синуита, и я был уверен, что мы способны уничтожить любой отряд, какой бы ни оставил Каллин в Дрейндинасе.

К тому времени, как мы вскарабкались на холм, уже наступил полдень. Нам полагалось бы выступить утром, но одни люди Передура не сразу очухалась после ночной пьянки, а за других все время цеплялись местные женщины, не желая отпускать мужчин, боясь, как бы они не погибли. Потом Передур и его советники, столпившись, стали обсуждать, как лучше организовать битву, хотя я не понимал, о чем тут вообще разговаривать. Люди Каллина находились в крепости, а мы снаружи, поэтому должны были их атаковать. Ничего замысловатого, просто напасть на них, и все… Но Передур долго толковал с советниками, а потом отец Мардок прочел молитву, или скорее прокричал ее. Можно было начинать, но тут я отказался сдвинуться с места, потому что оставшуюся часть серебра так и не принесли.

Наконец два человека доставили серебро в сундуке, и под полуденным солнцем мы вскарабкались на восточный холм.

Несколько женщин последовали за нами, выкрикивая воинственные кличи, что было пустой тратой дыхания, потому что враг все еще находился слишком далеко, чтобы их слышать.

— Итак, что будем делать? — спросил Леофрик.

— Построимся клином, — ответил я. — Наши лучшие воины встанут в первом ряду, мы с тобой — перед ними, а потом мы просто убьем этих ублюдков!

Он поморщился.

— Скажи, а тебе когда-нибудь уже приходилось атаковать крепости, построенные в старые времена?

— Нет.

— Это может оказаться нелегко, — предупредил Леофрик.

— В крайнем случае мы просто убьем Передура и его людей и все равно заберем серебро, — ответил я.

Брат Ассер, чье аккуратное черное одеяние запачкалось в самом низу, поспешил ко мне.

— Твои люди — саксы! — обвиняюще сказал он.

— Ненавижу монахов! — прорычал я. — Ненавижу еще даже больше, чем священников! Эх, люблю я их убивать! Мне нравится вспарывать им брюхо! Мне нравится смотреть, как эти ублюдки подыхают! А теперь беги отсюда со всех ног, пока я не перерезал тебе глотку!

Он бросился к Передуру, дабы сообщить ему о том, что мы саксы. Король угрюмо уставился на нас. Он-то думал, что нанял команду датских викингов, а теперь обнаружил, что мы восточные саксы, и его не обрадовало такое открытие. Поэтому я вытащил Вздох Змея и ударил лезвием по своему щиту из липы.

— Ты хочешь сражаться с Каллином или нет? — спросил я его через Ассера.

Передур решил, что хочет сражаться, или, вернее, хочет, чтобы мы сражались за него, поэтому мы полезли на холм, имевший пару ложных хребтов… Так что было уже далеко за полдень, когда мы наконец добрались до его длинной вершины и смогли рассмотреть зеленые стены из дерна у линии горизонта.

На стене трепетало знамя — треугольный кусок материи на шесте рядом с маленьким крестом. На знамени была изображена белая лошадь, гарцующая на зеленом поле.

Я остановился.

Знаменем Передура служил волчий хвост, свисающий с шеста. Я не нес знамени вообще, хотя, как у большинства саксов, мой флаг был бы прямоугольным. Я знал всего один народ, имевший треугольные флаги, и повернулся к брату Ассеру, только что с трудом взобравшемуся на холм.

— Они датчане! — обвиняюще сказал я.

— Ну и что? — спросил он. — Я думал, что вы датчане, а весь мир знает, что если датчанам заплатить серебром, они будут драться с кем угодно, даже друг с другом. Ты боишься их, сакс?

— Твоя мать не родила тебя, а выпердела из своего сморщенного зада, — ответил я.

— Боишься ты или нет, — проговорил Ассер, — но ты уже взял серебро Передура, а потому должен сражаться.

— Еще одно слово, монах, — предупредил я, — и я отрежу твои жалкие яйца.

Я посмотрел вверх, пытаясь прикинуть, сколько там врагов. Все изменилось, едва я увидел знамя с белой лошадью — ведь вместо того, чтобы сражаться против плохо вооруженных бриттских дикарей, нам предстояло биться с отрядом смертельно опасных датчан. Но если меня это удивило, то и датчане при виде нас удивились не меньше. Они столпились на стене Дрейндинаса — увенчанного терновой изгородью земляного форта, окруженного рвом.

«Дрейндинас нелегко будет атаковать, — подумал я, — тем более что защищают его датчане».

На фоне неба я насчитал больше сорока человек, причем наверняка там есть и другие, которых не видно, и по одному только числу неприятелей можно было сказать, что попытка наша окажется неудачной.

Мы вполне могли бы атаковать и добраться до тернового палисада, но я сомневался, что мы сумеем через него прорубиться. К тому же датчане убили бы немало наших людей, пока мы прорывались бы через изгородь, и нам бы еще повезло, если бы мы спустились вниз с холма.

— Мы в выгребной яме, — сказал мне Леофрик. — По самую шею. Так что будем делать? Повернем оружие против бриттов и заберем денежки?

Я не ответил, потому что датчане оттащили в сторону часть терновой изгороди, и трое из них, спрыгнув с вала, направились к нам. Они явно собирались вступить в переговоры.

— Дьявол, а это еще кто? — изумился Леофрик.

Он глядел на вождя датчан — огромного, почти такого же здоровенного, как Стеапа Снотор. На датчанине была кольчуга, отполированная до блеска песком; его шлем, тоже отполированный, имел забрало, выполненное в виде морды кабана с широким плоским рылом, а на макушке шлема развевался белый конский хвост. Поверх кольчужных рукавов незнакомец нацепил серебряные и золотые браслеты — знак того, что он военный вождь, датчанин-воин, господин войны.