Секрет - Шарлотта Бронте

Некоторое время спустя они поднялись и, завернув Мирзу в лист росшего неподалеку исполинского растения, отнесли его на такое место, где среди широкой равнины стоял огромный великолепный шатер в окружении других, поменьше. В этот шатер они и вступили, пройдя между шеренгами великанов ростом футов тридцать — сорок, которые все как один выказывали существам глубочайшее почтение. Посреди шатра в задумчивой позе сидел тот, кто, надо понимать, был вождем этого народа; правой рукой он подпирал исполинскую голову, в левой сжимал кинжал. Существа приблизились и, развернув лист, положили несчастного Мирзу перед вождем. Тот с довольным возгласом ухватил старика и быстро вышел из шатра, сделав знак никому за ним не идти.

Примерно час вождь стремительно шагал через равнины, реки и холмы, пока не оказался в долине, где средь множества шатров высилось огромное здание из разных сортов пестрого мрамора — не в лучшем архитектурном вкусе, но внушающее уважение своими невероятными размерами. То была столица страны, куда попал Мирза, а во дворце обитал ее король. К нему-то великан и направился.

Нет надобности описывать диковинные церемонии, коими сопровождалась аудиенция, — они так скучны, Артур, что их перечисление сделало бы мой рассказ еще более утомительным. Так или иначе, когда они закончились, великан с довольным видом показал Мирзу своему монарху, и тот от радости спрыгнул с трона, а затем, усевшись обратно, произнес речь, в которой выразил свое безмерное ликование. Затем Мирзу посадили в золотую шкатулку, украшенную драгоценными камнями, где он несчастным узником и пробыл до следующего дня. Наутро его выпустили и накормили. Старик так проголодался, что съел все, хоть и с отвращением, поскольку не знал, какого животного это мясо, к тому же оно было жилистое и неприятное на вкус.

Едва он закончил трапезу, как раздались громкие голоса и звуки музыкальных инструментов. Мирзу посадили в шкатулку и унесли. После долгих часов ходьбы его снова выпустили, и он увидел огромную армию великанов, выстроившуюся на почтительном расстоянии от алтаря, на котором сам Мирза стоял в руках у почтенного старого жреца, облаченного в струящиеся белые одежды. Белоснежная борода доходила тому до пояса, а длинные седые волосы развевались на ветру. На алтаре пылал огонь. Жрец, бросив туда благовония и помазав Мирзу ароматическими маслами, возгласил:

— Вот приношение, которого ты требовала, о Гора! Все наши воины собрались, дабы тебе поклониться. Прими нашу жертву и пощади нас!

При этих словах Мирза понял, какая участь его ждет, ибо хотя они были на неведомом языке, смысл их таинственным образом сделался ему ясен. Он затрепетал от страха при мысли, что сгорит заживо, однако ни звука не сорвалось с побелевших губ. После некоторой внутренней борьбы старик покорился неизбежному в надежде, что наградой за муки станет блаженство рая. Жрец тем временем излил на его склоненную голову последние капли елея, омыл Мирзу в крови только что убитого животного и подбросил еще дров в огонь, и без того пылающий с неистовой силой. Он уже готов был швырнуть несчастного в пламя, когда вокруг раздались крики ужаса. Жрец поднял глаза. В небе возникла огромная черная гора, и она медленно опускалась на их головы. Внезапно из ее вершины хлынул огненный поток, и страшный голос прогремел:

— Несчастные! Вы приготовили жертву?

— О да! — в ужасе закричали великаны.

С глухим рокотом гора поплыла вверх и, покуда все онемело смотрели ей вслед, растаяла в небе.

Тогда жрец повернулся к Мирзе и сказал:

— Кто бы ты ни был, твоя участь — умереть, дабы мы жили. Уже долгое время нас мучает видение, которое ты только что зрел. Оно грозило уничтожить всех, если существо, подобное тебе, не будет принесено ему в жертву; наконец некий добрый дух послал нам тебя. Дочери нашего главного воителя нашли тебя в поле, спящего и беззащитного, и отнесли своему отцу, а тот доставил нашему королю. До сих пор ты держался с должной покорностью року. Да не оставит она тебя и в час смерти…

С этими словами жрец бросил Мирзу в огонь. Муки, которые тот претерпел, неописуемы, ибо когда пламя охватило руки и ноги, он почувствовал, как лопаются жилы; прокаленные кости рвали обугленное мясо; постепенно его конечности обратились в пепел, и он рухнул на их золу. Поднимающийся дым вскоре положил конец нестерпимой пытке: Мирза задохнулся и умер под ликующие возгласы великанов.

Финал моего сбивчивого рассказа окутан завесой тайны. Того же самого Мирзу, что принял мучительную смерть в руках великанов, не знаю, сколько времени спустя, пробудило от гробового сна прикосновение чьей-то руки к плечу, вернувшее ему жизнь. Он огляделся и понял, что стоит, прислонясь к косяку родной лачуги, а рядом лежит вязанка хвороста. Не возьму на себя смелость описывать его изумление и радость; впрочем, глянув на руки и ноги, Мирза увидел на них большие шрамы от ожогов. Голова у старика пошла кругом, но по здравом размышлении он рассудил, что все это проделки злых духов, населяющих Кавказский хребет. Я, впрочем, с ним не согласен и считаю, что все описанное произошло на самом деле. Мирза так и не узнал, были ли великаны обитателями Солнца, Луны, звезд или Земли. Я думаю, что последнее наиболее вероятно».

— Эй, сыновья, каким это колдовством вы там занялись, что его надо совершать под полуночными (или около того) луною и небом? Идите сюда, мои маленькие шалопаи! — воскликнул голос у них за спиной.

Они вскочили и увидели отца.

— Сейчас идем, — ответил лорд Уэлсли. — Трингия, Трингия, где ты?

Трингия выскочила из-под куста и вскоре уже сидела вместе с Трилл, Филомелой и Полом[21]в маленькой гостиной у жарко пылающего камина…

Страна эта Брэнуэлла, Эмили, Энн и моя.

Прощай, читатель, и до новых встреч!

Надеюсь, что смогла тебя развлечь.

Я убежден, что в домах высшей знати никто не знает всех семейных перипетий лучше слуг, да и в жилищах людей попроще дело обстоит так же. Поскольку я обыкновенно добр к лакеям, конюхам, камердинерам и прочим, они охотно поверяют мне секреты своих господ; таким образом, я располагаю богатейшими сведениями почти о каждой влиятельной особе Стеклянного города, и, приди мне такая фантазия, мог бы явить читателю сцены убийства, воровства, лжесвидетельства и лицемерия, не имеющие параллелей в анналах других городов.

Есть и те, кто не так глубоко погряз в трясине порока, однако и они запятнаны мелкими грешками: ложью, скаредностью, пресмыкательством, двурушничеством, клеветой и тому подобным. Из этого-то круга людей я и выберу несколько примеров, оставив прочих на будущее, когда без сомнения смогу ознакомить читающую публику с другими занимательными подробностями из моей неистощимой копилки.