Ранчо - Даниэла Стил

– Мне не хотелось тебя затруднять, – сказал он,усаживаясь на табурет за высокой кухонной стойкой, словно сложенной из белогогранита. – Я больше не дарю тебе счастья. Несправедливо нагружать тебя толькоработой и горем. Зачем играть на твоих нервах? Лучше ничего не усложнять.

Впервые Билл дал оценку их отношениям. Это было такнеожиданно, что она удивленно уставилась на него. Всего несколько дней назад,попытавшись что-то ему сказать, она натолкнулась на глухую стену: Биллполностью ее проигнорировал, она даже сомневалась, что он тогда вообщерасслышал ее слова.

– Я не берегу от тебя свои нервы, – ответила она,садясь напротив него.

Ее темно-карие глаза источали тепло. Раньше Билл любилсмотреть на жену. Ему нравился ее вид, стиль, взгляд. Но последний год еевзгляд полон боли, и это настолько невыносимо, что проще стало ее избегать.

– В браке состоишь не для того, чтобы соблюдатьдистанцию. Супруги все делят на двоих.

Так у них всегда и было. Почти двадцать один год они делилирадость, а на протяжении последнего года – горе без дна. И вот в только и беда,что разделить это горе им не удалось – каждый скорбел в одиночку.

– В последнее время мы с тобой мало что делили, –грустно отозвался он. – Боюсь, я был слишком занят работой.

Оба знали, что дело в другом. Она молча смотрела на него, онмедленно дотянулся до ее руки – первый жест такого рода за долгие месяцы. Отприкосновения его пальцев у нее на глазах выступили слезы.

– Мне тебя не хватало, – призналась она шепотом, онмолча кивнул. Билл чувствовал то же самое, но не мог себя заставить выразитьэто в словах. – Я буду по тебе скучать, пока ты будешь в отъезде, – тихосказала она. Впервые им предстояла такая долгая разлука, но он сам настоял,чтобы она осталась. – Тебя так долго не будет!

– Время пролетит быстро. Уже в следующем месяце вы сАлисой меня навестите, а к концу августа я надеюсь возвратиться.

– За два месяца мы проведем вместе всего два дня, –проговорила она, глядя на него с отчаянием и убирая руку. – Браку это неспособствует, во всяком случае, хорошему. Пока ты на работе, я могла бы самасебя занимать. – В Лондоне у них хватало друзей, чтобы она не знала скуки деннои нощно на протяжении нескольких месяцев, о чем ему хорошо известно. Она вдругзастеснялась, что навязывается ему.

– Меня бы это отвлекло от дела, – ответил оннедовольно.

Они уже неоднократно обсуждали это и давно пришли к решению.Он не хотел, чтобы она находилась в Лондоне сколько-нибудь долго, и согласилсятолько на один уик-энд вместе с ней и дочерью.

– Раньше я не была тебе обузой. – Она снова чувствоваласебя просительницей и презирала себя и его. – Просто это слишком долго, вот ивсе. Кажется, мы оба понимаем.

Неожиданно Билл буквально впился в нее взглядом. Глаза егопосуровели.

– Что ты хочешь этим сказать? – Впервые он выгляделпо-настоящему обеспокоенным.

Он был интересным мужчиной, и она не сомневалась, что вЛондоне на него будут обращать внимание женщины.

Но чтобы он волновался из-за нее – нет, такого она не могласебе представить. Она всегда была образцовой женой. Но с другой стороны, он ещеникогда не бросал ее одну на целое лето, тем более когда позади остался такойужасный год.

– Я хочу сказать, что два месяца – долгий срок,особенно сейчас. Ты уезжаешь на два месяца, может, и дольше... Не знаю, как я кэтому привыкну, Билл. – Она смотрела на него в волнении. Ответ разволновал еееще больше.

– Я тоже не уверен. Просто подумал, что нам было быполезно побыть какое-то время врозь, все взвесить, прикинуть, как жить дальше,как вернуть все на свои места.

Мэри Стюарт не верила своим ушам. Еще час назад онасомневалась, готов ли он признать, до какой степени разошлись их пути заистекший год, а тем более необходимость возвращать что-то на прежнее место.

– Не пойму, каким образом двухмесячная разлука способнанас сблизить, – сказала она бесстрастно.

– Возможно, это прочистит нам мозги. Не знаю... Ясноодно: мне необходимо пожить отдельно от тебя, поразмышлять кое о чем,погрузиться с головой в работу.

Теперь ее пугали не только его слова, но и глаза: в нихпоявились слезы. Она не видела, чтобы он плакал, с того дня, когда забрали изПринстона тело Тодда. Даже па похоронах он держался. Все это время он пряталсяза своей стеной и только сейчас позволил себе высунуться. А вдруг он тоже не ввосторге от предстоящей разлуки?

– Мне хотелось побыть одному, спокойно поработать.Пойми, Мэри Стюарт, стоит мне тебя увидеть... – У него дрожали губы, в глазахблестели слезы. Она снова взяла его за руку и несильно стиснула. – Всякий раз,когда я на тебя смотрю, я думаю о нем. Такое впечатление, что нам друг от друганикуда не деться. Мне необходимо сменить обстановку, перестать думать о нем, отом, что мы могли бы знать, но не знали, могли бы сказать, но не сказали, моглибы сделать, но не сделали, о том, как все могло бы сложиться, если бы... Ябуквально схожу с ума. Вот и решил, что Лондон внесет свежую струю, чторасстаться на время будет полезно и мне, и тебе. Наверное, ты чувствуешь то жесамое, стоит тебе меня увидеть.

Она улыбнулась сквозь слезы. Его слова тронули ее, но в тоже время усилили ее уныние.

– Ты так на него похож! Когда ты сейчас появился вкухне, я даже испугалась.

Билл кивнул. Он все прекрасно понимал. Оба чувствовали себяв западне в этой квартире, куда по-прежнему нет-нет да и приносили почту дляТодда, где осталась его комната, в которую отец никогда не заглядывал. ДажеАлиса иногда напоминала им сына, унаследовав, как он, глаза и улыбку матери.Все это было невыносимо больно.

– Разбежаться мы можем, но от памяти о сыне не уйти, –грустно молвила Мэри Стюарт. – Это была бы двойная потеря: так мы лишились быне только его, но и друг друга.

На самом деле это уже произошло, подумали оба.

– Ты справишься в мое отсутствие? – спросил он. ВпервыеБилл чувствовал себя виноватым. До этого он убеждал себя, что поступаетразумно, бросая ее одну. В конце концов, в Лондоне его ждет не что-нибудь, аработа. Но в действительности он испытывал облегчение от возможностирасстаться, а сейчас это стремление казалось неразумным, даже глупым, но он несобирался ничего менять.

– Справлюсь, – ответила она, больше заботясь о своемдостоинстве, чем об истине.

Разве у нее есть выбор? Для него не имеет значения, что онабудет сидеть дома и лить слезы. Что она вообще этого не перенесет. Она можетвыдержать и не такое. Мэри Стюарт уже успела привыкнуть к одиночеству. По сути,Билл бросил ее, как только не стало Тодда, по крайней мере душой. Теперь задушой собирался последовать и он сам. Она уже провела в одиночестве год, такчто еще два месяца мало что добавят...