Возвышение Криспа - Гарри Тертлдав

И снова Крисп ощутил целебный поток, исходящий от Мокия. Но на сей раз жрец потерял сознание, не успев завершить лечение.

Дышать он дышал, однако привести его в чувство крестьянам не удавалось. Варадий застонал, что-то пробормотал и обгадился снова.

Поняв, что поднять Мокия невозможно, сельчане накрыли его одеялом и оставили в покое.

— Утром, если будет на то воля благого бога, он опять сможет лечить, — сказал Фостий.

Но к утру Варадий умер.

Мокий проснулся, когда солнце уже поднялось высоко на небосклоне. И хотя видесским жрецам предписывалось проявлять умеренность в еде и питье, позавтракал он за троих.

— Целителям разрешено, — пробормотал он, вгрызаясь в медовые соты.

— Никто не будет против, если вы съедите в пять раз больше, святой отец, лишь бы это вернуло вам силы и чудесный дар исцеления, — уверил его Крисп. Все, стоявшие рядом, громогласно его поддержали.

В этот день жрец вылечил еще двоих — мужчину и женщину. Вечером он отважился на третье исцеление, но, как и в случае с Варадием, отключился, не окончив сеанс. На сей раз Крисп был почти уверен, что жрец убил себя, пока Идалк не нащупал пульс.

— Именно об этом и беспокоился мой отец, — сказал Крисп. — У нас так много больных, что мы тянем Мокия за собой.

Он надеялся, что Идалк возразит ему, но тот лишь кивнул.

— Пошел бы ты домой да отдохнул немного, — сказал ветеран. — Тебе повезло — никто из твоего семейства пока не свалился.

Крисп начертил над сердцем солнечный круг. Через несколько минут, убедившись, что Мокия устроили на земле со всеми возможными удобствами, он последовал совету Идалка.

Подойдя к дому, Крисп нахмурился. В их доме, стоявшем на краю деревни, всегда было довольно тихо. Но обычно в нем слышались голоса отца и матери, или голос Таце, учившей Косту готовить какое-нибудь хитрое блюдо. Сейчас он не услышал ничего. И даже дымок очага не курился над крышей.

В груди сразу похолодело, точно сердце присыпало снежной поземкой. Крисп бегом припустил к двери. Распахнул ее — и в ноздри ударила вонь отхожего места, ставшая за последние дни до жути знакомой ему и всей деревне.

Отец, мать, сестра — все они лежали на полу. Фостий был еще в сознании и слабо махнул рукой, прогоняя сына прочь. Крисп проигнорировал его жест, вытащил отца во двор на травку, потом вынес Таце и Косту, гадая про себя, почему беда миновала его одного.

Когда он нагнулся, чтобы поднять Таце, ноги пронзила внезапная боль, а когда вернулся за Костой, руки так свело судорогой, что он еле удержал сестру. И все же Крисп ни о чем не догадывался до тех пор, пока не ощутил внезапного и неудержимого позыва опорожнить кишечник. Он бросился к соседним кустам, но обделался по дороге. Тут до него наконец дошло, что беда его не миновала.

Он раскрыл было рот, чтобы позвать на помощь, и застыл, не издав ни звука. Помочь им мог только жрец-целитель, а он лежал сейчас без сознания где-то между сном и смертью. Если прибежит кто-либо из здоровых соседей, он лишь усилит тем самым риск распространения заразы. Через минуту Криспа вырвало, а затем одолел новый приступ поноса. Скрючившись от невыносимой боли в животе, он побрел назад к своим близким. Быть может, их случай не будет тяжелым. Быть может…

Ощущая все возрастающий жар, он распростился с этой мыслью.

Нестерпимая жажда загнала его в дом, и там он умудрился найти кувшин вина. Но легче от вина не стало, поскольку очень скоро Криспа вывернуло снова.

Он выполз из дома, дрожа и задыхаясь от собственного зловония.

На небе сияла полная луна, такая безмятежная и прекрасная, словно никакой холеры не существовало на свете. Это было последнее, что запомнилось Криспу в ту ночь.

* * *

— Хвала Фосу! — где-то далеко-далеко проговорил еле слышный голос.

Крисп открыл глаза и увидел над собой озабоченное лицо Мокия, а за ним — восходящее солнце.

— Нет, — сказал он. — Еще рано. — И тут память вернулась оглушительным ударом по голове. Он попытался сесть. Руки Мокия уложили его обратно. — Моя семья! — выдохнул Крисп. — Отец, мама…

Изможденное лицо жреца помрачнело.

— Фос призвал твою мать к себе, — сказал он. — Твой отец и сестра еще живы. Если будет на то воля благого бога, он даст им силы продержаться до тех пор, пока я оправлюсь и смогу им помочь.

Теперь он позволил Криспу сесть. Крисп попытался оплакать Таце, но обнаружил, что холера так иссушила его тело, что он не в силах выдавить ни слезинки. Ифантий, уже вполне оклемавшийся, протянул ему чашку с водой. Он осушил ее за один присест, как и жрец свою.

Криспу пришлось буквально принудить себя посмотреть на Фостия с Костой. Глаза и щеки у них ввалились, кожа на руках, ногах и лицах натянулась и высохла. Только тяжкое дыхание да непрекращающийся поток поноса указывали на то, что они еще живы.

— Поторопитесь, святой отец, умоляю, — сказал Крисп жрецу.

— Я постараюсь, юноша, обязательно постараюсь. Но сперва… — Мокий обернулся, ища глазами Ифантия, — принесите мне, пожалуйста, поесть. Никогда в жизни не чувствовал себя таким истощенным.

Ифантий принес ему хлеба со шпиком. Жрец заглотнул их и попросил еще. Каждый день, с тех пор как пришел в деревню, он поглощал неимоверное количество пищи и тем не менее таял на глазах. Щеки у него, мельком подумал Крисп, впали почти как у Фостия.

Мокий утер со лба пот.

— Жарко сегодня, — проговорил он.

Криспу утро казалось прохладным, но спорить он не стал, только пожал плечами. Поскольку его совсем недавно трепала лихорадка, он не доверял собственным ощущениям. Крисп перевел взгляд с отца на сестру. Как долго они еще протянут?

— Умоляю, святой отец! Вы скоро? — спросил он, до боли сжимая кулаки.

— Погоди чуток, — ответил жрец-целитель. — Будь я помоложе, я бы пришел в себя быстрее. Да пойми, я бы с радостью…

Мокий осекся, и его вытошнило. Учитывая, сколько и с какой скоростью он съел, удивляться этому не приходилось. Потом жрец пустил ветры — громко, как никогда уже не суждено бедному Варадию, подумал Крисп, скорбя о ветеране той маленькой частичкой души, что не терзалась тревогой за близких.

И тут истощенное, усталое лицо жреца исказилось невыразимым ужасом. В первое мгновение Крисп ничего не понял; вонь испражнений, стоявшая возле дома, — вернее, по всей деревне, была настолько густой, что уловить новую добавку было не так-то легко. Но когда жрец испуганно уставился на мокрое пятно, расползавшееся по рясе, до Криспа дошло.

— Нет, — прошептал Мокий.

— Нет, — согласился Крисп, точно их отрицание было сильнее действительности. Однако жрец постоянно возился с жертвами холеры, пачкал руки их поносной жижей, довел себя почти до смерти, исцеляя больных. Так что же могло быть естественнее ответа «да»? И, может, слово «почти» здесь попросту лишнее?