Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин - Валерий Большаков

С высоты не сразу-то и разглядишь этот самый Малино-1, куда лучше виден был ложный аэродром невдалеке, у деревни Никола-Те– тели.

Летный состав истребителей ПВО и на земле был ближе к Богу, расположившись в бывшей церкви Успения Богородицы.

Вокруг храма были нарыты щели для укрытия – вдруг немчура налетит.

Весь день после прилета Быкову и вздохнуть было некогда – ворох бумаг подмахнуть, пилотов устроить, к линейке новеньких «Ла-5 ФН» сходить, ознакомиться вприглядку.

Только на следующее утро Григорию удалось поймать Бабкова и выпросить у того увольнительную.

Майор согласился сразу, тут же добавив, что завтра надо вернуться «строго обязательно».

– Буду, как штык, – пообещал «Колорад» и отбыл в Москву на потрепанном «ЗИС-101» – бывшем таксомоторе, мобилизованном для нужд фронта.

Столица выглядела именно так, как ее показывали в старых фильмах «про войну» – посуровевшей, затаившейся, «сосредотачивавшейся».

Быкова умилял «частный сектор», все эти домишки с огородиками, заполонившие окраины Москвы.

Да и в центре далеко не все было узнаваемо.

Ни «сталинских высоток», вроде МГУ, ни тем более Останкинской телебашни или «книжек» на Калининском.

Силуэт московский был совсем иным, и нужно было приглядываться, чтобы заметить нечто знакомое.

Хотя в самом центре примет времени хватало – гостиница «Москва», Центральный телеграф, здание Госплана, ГУМ и Кремль.

Тут почти ничего не изменилось для «путешественника во времени».

Глянув в зеркальце заднего вида, Быков заметил маленький юркий «Опель».

Не обгоняя «ЗИС» и не особо удаляясь, «Опель» ехал следом, как привязанный.

Слежка, что ли? А мы сейчас проверим…

Плавно завернув за угол, Григорий дал газу.

Пронесся по улице, свернул в переулок. Еще разок свернул и еще…

Оторвался вроде.

Припарковавшись, Григорий вышел и направился к деревянной телефонной будке.

Закрыв за собой скрипучую дверцу, вынул записную книжку, доставшуюся ему «в наследство» от Василия Сталина.

Телефонных номеров там было немного, и все удивляли малым количеством цифр. Зато присутствовали буквы.

Ага! Вот тот, кто ему нужен.

«Павел Анатольевич», в скобках – «Андрей».

Оперативный псевдоним Судоплатова, знаменитейшего советского разведчика, диверсанта и осназовца.

С началом войны Судоплатов возглавил ОМСБОН – Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения.

Отряды ОМСБОН шныряли у немцев по тылам, помогали партизанам и громили, громили врага.

Почти полторы тысячи эшелонов пущено под откос, уничтожены тысячи грузовиков, многие десятки танков и броневиков, сбито полсотни самолетов, взорвано триста с лишним мостов, разгромлено сто двадцать гарнизонов, убито сто тридцать тысяч солдат и офицеров вермахта.

Каково?

Ныне Судоплатов, пребывая в должности комиссара госбезопасности 3-го ранга, рулил Особой группой при наркоме, то бишь 4-м управлением НКВД, занятым террором и диверсиями в тылу противника.

И кто, кроме Павла Анатольевича, мог помочь Василию Сталину в благородном деле, спасении Якова Джугашвили?

Опустив в щелку монету в 15 копеек, Григорий набрал номер. Насчитал два гудка, пока не прорезался спокойный, холодноватый голос:

– Судоплатов слушает.

– Здравствуйте, «Андрей», – сказал Быков.

После секундного замешательства Павел Анатольевич осторожно проговорил:

– Помехи на линии, не узнаю голос…

– «Флигер», – назвал Григорий собственный код Василия, под которым того «вели» чекисты.

– Вот теперь узнал!

– Надо поговорить, «Андрей».

– Это важно?

– Очень.

– Где?

– На «дальней даче».

– Заметано. Но не раньше девяти.

– Буду ждать.

Положив трубку, Быков вернулся к машине.

Постоял, подумал, повздыхал…

Было нужно съездить еще на одну встречу.

С женой.

Быков-то давно разведен, а вот Сталин еще нет, хотя дело идет к тому.

И что ему делать с бедной женщиной?

Жить с ней он точно не будет, это ясно, но…

Григорий поморщился.

Вот, не хватало ему еще и семейные проблемы решать!

А придется.

Жену Василия звали Галей. Галиной Бурдонской.

Фамилия шла от прадеда Бурдонэ, пришедшего в Россию с Наполеоном.

Раненый французский солдат задержался в Волоколамске, да там и женился.

Галю Василий называл «Рыжулей»…

Быков задумчиво посмотрел в сторону Кремля, чьи звезды сияли над крышами.

Бурдонская жила неподалеку, на улице Горького, в трехкомнатной квартире над магазином «Сыры».

Свекор лично оплачивал довольствие невестки и няню для внука Сашки да внучки Нади – Иосиф Виссарионович, зная нрав Василия, не хотел, чтобы Галина с мужем жила.

Быков вздохнул.

Самое неприятное в его положении – это брать на себя чужие грехи, чужие измены.

Он-то ни в чем не виноват перед Галиной, но не скажешь же ей правду…

Проехав немного, Григорий вышел, постоял, оглядывая дом, и прошел во двор.

В парадном было чисто, тихо и гулко. Поднявшись, он постучал, чувствуя отчаянное желание уйти.

– Кто там? – послышался приятный женский голос.

– Я, – ответил Быков.

Дверь быстро открылась, и на пороге оказалась миловидная девушка.

Невысокую, кареглазую, с рыжеватыми волосами, ее нельзя было назвать красавицей – Галина брала обаянием и тем шармом, что достался ей по наследству от предка-француза.

– Здравствуй, Галя, – затрудненно сказал Григорий.

– Здравствуй! – обрадованно ответила Бурдонская. – Что же ты не заходишь?

Быков шагнул за порог квартиры, окунаясь в чужой уют, в чужое тепло.

Из дальней комнаты доносился детский смех и лепет, из кухни наплывали вкусные запахи, но вся эта жизнь принадлежала не ему.

Разувшись и повесив фуражку, Григорий подцепил тапочки.

Прошелся, шаркая, по паркету.

Заглянул в детскую…

– Папка! Папка присол! – обрадовался маленький мальчик и кинулся обнимать Быкова за ногу.

Его сестренка только глазята круглила, открывая ротик – приходила в изумление.