Надломленные души - Тьерри Коэн

Еще двое захныкали.

— Заткнитесь! Раздевайтесь, живо!

Отчаявшиеся парни, дрожа, начали снимать одежду.

— Догола!

Когда они полностью разделись, Лювна собрала их джинсы, плавки и футболки и затолкала их в пакет.

— Да, и еще: не пытайтесь искать Лану. Она будет жить в другом месте. Даже ее мать не будет знать, где она находится. В любом случае вам придется иметь дело с нами. И помните, что мы все засняли. А теперь валите отсюда!

— Но мы не можем уйти в таком виде! — возмутился один из бандитов.

Лювна взяла в руки бутылку.

— Здесь кислота, — сообщила она. — Считаю до десяти. Того, кто не исчезнет за это время, я оболью. Один…

Они кинулись к двери, но она оказалась запертой. Все запаниковали.

— Два…

— Да она же закрыта! Нам капец! — заорал один из парней.

— Три…

Микаэль спокойно подошел и открыл замок.

Толкаясь, эти субчики полезли наружу, сначала целые, потом те, кто получил серьезные травмы. Когда Лювна произнесла «десять», помещение было пустым. Она улыбнулась и повернулась к Лане, у которой был по-прежнему испуганный вид.

— На-ка, выпей водички, — сказала она, протягивая ей бутылку.

Лана сначала отступила назад, но потом все поняла, и ей захотелось расхохотаться, заплакать, броситься на шею ее ангелам-хранителям, но она сдержалась, потому что Микаэль и Лювна уже направлялись к выходу.

— Пошли, нам пора.

Сидя в машине, на углу улицы они увидели группу парней, которые удирали со всех ног, прикрывая руками причинные места.

Достав телефон, Микаэль сфотографировал их на прощание.

— Ну, мужики, улыбочку, пожалуйста, для финального фото!

Те, униженные, раздавленные, смотрели на них с ужасом и ненавистью.

И тогда, при виде этой жалкой сцены, Лана наконец дала себе волю и рассмеялась. Конечно, этой невероятной авантюре не удастся изгладить из ее памяти пережитый когда-то ужас, и все же один из узелков, туго затянутый у нее внутри и долгие месяцы мешавший ей дышать полной грудью, отныне был разрушен.

Лео сел рядом с Ланой и взял ее за руку.

— Расскажи, что ты чувствовала в ходе операции?

Девушка еще казалась настолько взволнованной, что явно была неспособна описать свое состояние.

— Не пытайся выражаться складно. Говори первое, что приходит в голову.

— Страх. Желание кричать, оскорблять их, бить, заставить испытать то же унижение, которому они подвергли меня. Плакать. И еще смеяться. Да… смеяться, особенно после того, как они убежали голыми. Какой-то ликующий смех, сопровождаемый печалью.

Лео кивнул, сильнее сжав руку девушки, и попросил:

— Да-да, продолжай.

Обрывки эмоций в ее мозгу словно организовались, и стали оформляться фразы.

— В последние дни столько всего случилось! Сначала весь этот ужас, что я пережила, потом ваше появление. Можно сказать, чудесное. Затем Академия и предложение там поучиться. Внезапная необходимость снова встретиться с ними… И все, что произошло потом — наказание моих обидчиков, строивших из себя рабовладельцев, даже унижение их, да еще какое! Согласитесь, мне трудно все это выдержать. Уж слишком быстро все произошло.

— Как правило, мы всегда раздумываем, прежде чем начать действовать, но в данном случае иного выхода не было.

— Знаю.

Лео немного подождал, прежде чем заговорить снова:

— Ну а на обратном пути о чем ты думала?

Его ученица пожала плечами и словно нехотя ответила:

— После того как насмеялась всласть, я подумала, что уж лучше бы я тогда выбросилась в окно.

Странный ответ девушки ничуть не удивил Лео.

— А почему ты считаешь, что смерть предпочтительнее жизни, Лана?

Она разрыдалась, положив голову ему на плечо.

— Ну, так почему, Лана?

— Потому, что мне никогда не забыть того, что они со мной сделали. Невозможно продолжать жить с такими воспоминаниями.

Пока она плакала, Лео встал и подошел к окну, повернувшись к ней спиной. Девушка решила, что ее слова рассердили наставника, что она не оправдала надежд, которые он на нее возлагал.

— Послушай, Лана… Взгляни на горизонт, — почти прошептал он. — И представь нашу Землю, со всеми ее городами и деревушками в нашей стране и не только. Сегодня вечером множество мужчин и женщин, которые не в состоянии справиться со своими проблемами, лишат себя жизни. Но другие, при тех же самых обстоятельствах, выберут жизнь, примут решение бороться. Почему так происходит? Может, они унаследовали более сильный инстинкт самосохранения? Или речь идет об определенных жизненных ценностях и воспитании? Или способности сопротивляться страданиям, болевом пороге? Не потому ли, что смерть кого-то пугает меньше, чем непреодолимые проблемы? Или им удается преодолеть себя и увидеть что-то сверх той стены, о которую они бьются лбом? На самом деле главным является вопрос: хозяин ты своей судьбы или же ты приговорен ее влачить?

Он продолжал смотреть на огоньки, пронзавшие тьму и обозначавшие горизонт за окном, на мгновение прервав свои рассуждения, словно ждал ответа от своей протеже.

— Так вот, этот вопрос ты должна задавать себе всю жизнь, Лана.