Обещанная невеста - Лиз Филдинг

— Когда ты в последний раз ела?

— Я не голодна.

— Ты выглядишь ужасно.

— Именно это моя бабушка все время мне твердит.

Агнес попыталась заправить в прическу выбившиеся пряди, которые упорно не желали укладываться на место. Наконец она сдалась, положила руки на стол и опустила на них голову. Кам понял, что Агнес совершенно вымоталась и уже на пределе сил.

— Котел снова барахлит? — спросил он. — Я мог бы взглянуть…

— Нет. Все в порядке.

Агнес с трудом выпрямилась.

Кам нашел в холодильнике яйца и сыр, вымыл руки, а затем разбил яйца в миску и начал осторожно взбивать их вилкой.

— Полагаю, ты так взвинчена из-за продажи драгоценностей своей матери.

— Откуда тебе об этом известно? Ты шпионил за мной?

По дороге в замок Кам успел переговорить по телефону со своей секретаршей, которая сообщила, что фамильная парюра оценивалась в полмиллиона фунтов еще в двадцатых годах прошлого века. А теперь ее стоимость, должно быть, увеличилась не менее чем на двадцать пять процентов.

— Так это правда? Ты продаешь эти драгоценности?

— И да и нет.

— Так да или нет? — спросил он, поставив перед Агнес чашку с горячим сладким чаем, и начал натирать на терке сыр.

— Вчера я отвезла парюру в аукционный дом в Лондоне. Ювелира не было в офисе, поэтому мне сказали, что он позвонит мне, когда посмотрит эти украшения и оценит их. Ради этого он специально вышел сегодня, в воскресенье, на работу.

— Возможно, я ошибаюсь, но у меня такое ощущение, что ты услышала от него не очень хорошие новости.

— Хорошая новость в том, что я смогу сохранить фамильную парюру. А плохая новость заключается в том, что в течение последних ста лет кто-то заменил алмазы копиями. Может, это сделал один из Придо, сильно нуждавшийся в наличных средствах. А может, смошенничал ювелир, когда драгоценности посылали к нему на чистку. — Агнес снова положила голову на руки, словно та была слишком тяжелой. — Или эти камни никогда не были бриллиантами. И все изначально было фальшивым: история любви, сказочный подарок, оригинал чека из ювелирного магазина.

— Вряд ли, — заметил Кам. — Ведь в начале прошлого века их оценили в серьезную сумму.

— Значит, ты и в самом деле шпионил за мной!

— Завещание находится в публичном доступе. Его копию можно скачать за отдельную плату. Пей свой чай!

— Ты положил в него сахар. Мне никогда не клали сахар в чай, даже когда я была ребенком.

Кам не удивился. Чего еще следовало ожидать от жизни в холодной, чопорной атмосфере замка Придди-Касл? Но он был полон решимости все изменить.

— Сахар поможет почувствовать себя лучше.

— Для этого мало сладкого чая, — возразила Агнес, но все-таки сделала глоток, а затем еще один. — Кстати, в довершение ко всему, сегодня мне позвонил адвокат по делам о недвижимости. Он очень любезно предупредил меня о том, что на этой неделе ожидается поступление требования от налоговой службы о выплате налога на наследство.

— Сколько времени у тебя есть на выплату этого налога?

— Если мне повезет, мои адвокаты сумеют договориться о поэтапной оплате в течение нескольких месяцев, но это еще не факт.

— Потребуется много денег, чтобы спасти замок, а затем привести его в порядок. Твой дед сильно его запустил.

— Кстати, я ни разу не слышала, чтобы ты упоминал своего дедушку по линии матери. Это к нему вы поехали жить, когда покинули замок?

— Нет. Я никогда не видел ни его, ни свою бабушку. Они отказались от своей дочери, моей мамы, когда она забеременела от арабского эмигранта.

— Да, нам обоим не повезло с дедушками, — вздохнула Агнес.

— А что насчет родителей твоей матери?

— Мама была у них поздним ребенком, и они давно умерли. Иначе, боюсь, они не смогли бы пережить ее гибель, потому что очень любили дочь. Я планирую в ближайшие пять лет родить ребенка. Не хочу откладывать это надолго, пока не станет слишком поздно.

Рука Кама дернулась, и он содрал теркой кожу на костяшках пальцев.

— Ребенок? Следующее поколение рода Придо, которое тоже попадет в безвыходное положение?

— Нет. Этот ребенок будет расти в любви, никто не будет пытаться загнать ее в рамки, никто не будет ожидать от нее исполнения долга перед семьей…

— «Ее»?

Перед глазами Кама внезапно возник образ маленькой девочки, копии Агнес, свободной, но любимой, лелеемой. Он бы научил ее плавать, как научил ее мать…

— Или его… Ой, у тебя кровь капает прямо в сыр!

Кам мысленно выругался, подошел к раковине и подставил руку под струю холодной воды, затем взял бумажное полотенце, обернул рану и достал из шкафа аптечку.

— Можно истечь кровью, пока пытаешься открыть эту упаковку, — проворчал он, пытаясь разорвать перевязочный пакет зубами.

Агнес встала, забрала у Кама пакет, открыла его и, убрав в сторону бумажное полотенце, наклонилась, чтобы осмотреть ссадины. Затем она осторожно наложила на них повязку и разгладила ее пальцами.

— Ну что, я буду жить? — спросил Кам.

Когда Агнес подняла глаза, чтобы ответить ему, ее губы оказались в нескольких дюймах от его губ — мягкие, розовые, полуоткрытые.

Если бы он еще немного подался вперед, то смог бы поцеловать Агнес. И если она снова ответит на его поцелуй, можно было бы, на этот раз не спеша, выяснить, действительно ли влечение, которое он испытывает к этой новой, повзрослевшей Агнес, взаимно.

Агнес, почувствовав, что внезапно закружилась голова, отпрянула со словами: «Это просто царапина!»

Кам снова собирался поцеловать ее! Все ее тело требовало податься к нему и взять инициативу на себя, показать, насколько желанен этот поцелуй. С тех пор как Кам вернулся, уже несколько раз они чуть было не поцеловались, но так и не решились это сделать.

А поцелуй на острове не в счет. Это была лишь ответная реакция на ее взрыв. На мгновение Агнес позволила себе ответить, но почти сразу оторвалась от губ Кама, чтобы не предать себя полностью.

Кам вернулся не за ней. Он не скрывает того факта, что винит Агнес в том, что случилось с ним и его матерью. И он открыто заявил, что хочет лишить Агнес замка, так же как когда-то лишился своего дома из-за нее.

— Ты оставил свою сумку на крыльце. Пойду принесу ее, а ты пока последи за собаками, — сказала она, пытаясь ретироваться, пока не набросилась на Кама с поцелуями, словно та отчаянная девчонка-подросток, которой когда-то была.