Твоя по контракту - Айрин Лакс

– Тогда хотя бы не прижимайся. Меня от тебя знобит.

Покровский не отреагировал на шпильку, выбрал блюда из меню на свой вкус. Через несколько минут официант поставил перед ним кофе, передо мной – гранатовый сок.

– Кофе тебе нельзя, – пояснил Покровский.

Он аккуратно отпивал кофе из своей крохотной чашки и бережено ставил фарфор на блюдце. Медлительность и собранность его движений завораживали. Как можно быть таким привлекательным внешне и черным изнутри?

– Не попробуешь сок? – предложил Покровский, протягивая бокал.

Я принялась пить. Каким-то образом я получила именно то, что хотела – сок вяжущий и насыщенный, с кислинкой. Тошнота отступила после нескольких глотков. Шум в голове прояснился и стало легче дышать.

– Полегчало?

– Давай ты не будешь изображать внимательность и беспокойство моим состоянием?

– Думаешь, что это напускное? Зря.

– Ближе к делу. Кажется, ты хотел рассыпаться в бисере извинений, рассказывая, что ты ни в чем не виноват.

Я нарочно говорила резко и старалась уколоть Покровского. Уязвить хотя бы словами. Понимала, что моя язвительность – это булавочные уколы против разящего наповал броска копья. Но все равно ощетинивалась. Это немногое, что у меня осталось.

– Покровский. Не задерживай меня. Мне по твоей вине теперь придется как-то решать одну проблему. Я мечтаю избавиться от нее как можно скорее.

– Именно об этом я и хочу с тобой поговорить. В бисер рассыпаться не стану. Все мои извинения ты воспримешь в штыки.

– Должна реагировать иначе? Ты мне неприятен.

Мужчина успокаивающим жестом накрыл ладонь.

– Ты беременна. От меня. Нравится тебе это или нет. Не перебивай! – попросил он. – Я хочу, чтобы ты оставила этого ребенка.

Алена

Что? Он хочет, чтобы я оставила нежеланного ребенка? Ребенка, зачатого после изнасилования? Он в своем уме?!

– Нет! Ни за что!

– То же самое я тебе скажу на твои попытки сделать аборт: «Ни за что!»

– Ты не имеешь права!

– Это не только твой ребенок. Но и мой тоже. Как отец, я заявляю, нет.

– Ты не отец. Ты насильник! – произнесла, избегая смотреть в глаза Покровскому, чтобы он не кромсал мою волю своим ледяным взглядом.

– Ребенок мой. Ты его оставишь. Точка.

– Нет! Спустись с планеты небожителей, Покровский. Ты не бог.

– Не бог. Увы, не бог. Но кое-что могу и кое-что знаю, – усмехнулся мужчина. – И давай перейдем на общение по имени?

– Нет. Нет. Нет. На все твои предложения.

Подошел официант, разместив на столе тарелки с замысловатыми салатами и пару закусок.

– Приятного аппетита, – пожелал мне Покровский, принимаясь за еду. – Здесь неплохо кормят, попробуй. Это не предложение, Алена. Ты поешь. Потому что ходить голодной во время беременности – не есть хорошо. А я хочу, чтобы ты выносила для меня здорового и крепкого малыша.

– Я не стол заказов. Этот цирк мне надоел!

Я попыталась встать, но мужчина дернул меня на себя, усаживая на колени. Сжал замком крупные ладони на талии.

– Я хочу поговорить мирным путем. Но могу и по-другому, – холодным тоном пообещал Арсений.

Я знала, что он может выполнить угрозу. На стороне Покровского – сила и мощный рычаг давления в виде денег и положения в обществе. У меня не было ничего, что я могла противопоставить ему. Я обреченно замерла.

– Вот и хорошо, – прошептал Покровский, зарываясь носом в волосы на затылке. – Ты вкусно пахнешь, Алена. Даже без дорогого парфюма.

– Я хочу пересесть обратно на диван.

– Обещаешь себя хорошо вести? – переместил ладонь на живот, погладив его. – Нервы вредят малышам. Не вреди моему ребенку, Алена.

– Я выслушаю тебя. Не могу пообещать, что соглашусь, – ответила дрожащим голосом.

– Честно. Еще один твой плюс.

Покровский позволил соскользнуть с его колен и оттолкнул тарелку в сторону.

– Черт. Ты так дрожишь и смотришь на меня, как на зверя, что аппетит пропал.

– Извини, что испортила тебе аппетит, – я пила сок мелкими глотками. – Можешь не говорить мне ничего в ответ. Я не жду от тебя извинений за то, что ты испортил мне жизнь.

Покровский сжал челюсти, прожигая меня насквозь взглядом. Мне казалось, он был близок к тому, чтобы возненавидеть меня по-настоящему. Он сдерживался изо всех сил, чтобы не грубить и не давить мощным тараном, которым привык действовать.

Я ждала, что он скажет, но снова дал знать о себе его телефон.

– Да. Приехал? Пусть ждет. Я завтракаю. Нет. Я не знаю, когда приеду. Если я говорю, что у меня серьезное дело, значит, так оно и есть… Какое? – Покровский вскочил, сжимая телефон. – А отчет тебе не написать? Кровью на десяти листах? Нет? Послушай, Вань, не хуй дергать меня за веревочки и контролировать каждый мой шаг.

Покровский сбросил вызов и швырнул телефон на стол, яростно сдернул пиджак, подкатывая рукава рубашки.

Краем глаза я отметила сухие, жилистые руки с тонкими светло-золотистыми волосками.

– Можешь смотреть спокойно, я не сожру тебя за это живьем, – резко сказал он, заметив мои осторожные взгляды исподтишка.

С размаху мужчины сел на диван и дернул за узел галстука.

– Помоги, а?

– Это ты мне?

– Тебе, Алена. Тебе. Развяжи галстук. И попытайся при этом не удавить меня.

Покровский взбесился так, что лучше не злить мужчину. Я осторожно ослабила узел галстука, вытягивая его из петли.

В угол зрения попал волевой подбородок с щетиной и резко очерченные губы. Плотно сжатые, чтобы не наговорить лишнего.

– Наконец-то, – Покровский выдохнул свободнее и расстегнул верхние пуговицы на рубашке. – Ненавижу галстуки!

– Тогда зачем надевал?

Я провела пальцами по гладкой, дорогой ткани галстука, бездумно обматывая его вокруг ладони. Движение успокаивало. Я зацикливаюсь на нем, чтобы не думать ни о чем другом.

– За стол переговоров садятся в галстуках, не так ли? – Покровский словил сухой горячей ладонью мой заход на очередной виток, останавливая. – Вернемся к нашему разговору. Буду краток. Ты беременна от меня. Я хочу, чтобы ты сохранила этого ребенка и родила для меня.

– Зачем? – спросила равнодушно. – Зачем тебе это? Кажется, ты говорил что-то о невесте…

– Она мертва. Погибла в автомобильной аварии, нажравшись перед этим «колес», – грубо ответил мужчина. – Была беременна. Предположительно, от меня.