Веселая поганка - Людмила Милевская

— Почему — как курица? — растерялась Тамарка.

— Потому что на кошку ты не тянешь уже, уже шерсть не та,повылезла и слишком на перья смахивает, — пояснила я и тут же подбодрилаприунывшую подругу: — Но дело не в этом. С чего переполох, не пойму. Я же тебене конкурентка, ты же с детства меня убеждаешь, что я уродина, и я не возражаю.Да мне и не до твоего Гургенова. У меня есть мужчина получше, аж целыйамериканец, и у нас уже страшенный роман.

Тамарка всплеснула руками:

— Какой роман, Мама?! Когда я видела тебя последний раз, (аэто было вчера в полдень) ты собиралась в ресторан и выглядела женщиной вполнезамужней, скромно подумывающей о любовнике.

— Знаешь сама, как обманчива бывает внешность — и вчера ужея не была замужней. К тому же, все внезапно произошло. Сама не собиралась идтина роман, но не успели мы с ним познакомиться, как в тот же миг закипели такиестрасти: мы раз десять уже поругались, но судя по всему жить не можем друг бездруга. Его тянет ко мне, меня к нему. Вот только что со скандалом с нимрассталась, а сердце уже просится назад. Думаю, с американцем происходит то же.

Тамарка, явно ничего не понимая, тупо смотрела на меня,молчала и хлопала глазами.

«Вот что с ней случилось? — удручаясь, подумала я. — А ведьраньше понимала меня с полуслова, все ловила на лету.»

— Мама, — наконец нашла слова Тамарка. — Ты же недавнозвонила мне, кричала что гибнешь, что не можешь выйти из какой-то квартиры.А-ааа! — вдруг вспомнила она. — Ты же про гомиков каких-то кричала! Он что,гомик?

— Боже упаси! — отшатнулась я. — Хотя…

В голове мелькнула картина прошедшей ночи: я в его объятиях,и его полное равнодушие ко мне…

Но не рассказывать же об этом Тамарке? Зачем доставлять ейлишнюю радость? К тому же нельзя так сразу осуждать мужчину за благородство ипрекрасное воспитание. Мой американец не из тех, которые к незнакомым женщинампристают… поспешно. Времена же опасные какие. Век не тот, и в мире свирепствуетСПИД.

— Что — хотя? — насторожилась Тамарка. — Почему ты сказала«хотя»?

— Просто уверена, что он шпион. Агент ЦРУ, — желая еешокировать, выпалила я.

— Ах, вот что, — облегченно вздохнула она. — И почему ты такдумаешь?

— Боже, какая ты любопытная. Лучше пораскинь умом как мнепомочь, — посоветовала я.

— А что с тобой? — безразлично поинтересовалась Тамарка.

— Умудрилась вляпаться в некрасивую историю. Кстати, твойГургенов мог бы здесь пригодиться. Я слышала, что он в большом авторитете. БабаРая про таких говорит: «Тот еще мафиоза.»

Тамарка сразу на дыбы:

— Только не вздумай, Мама, вмешивать господина Гергенова всвои дела. Он никакой не мафиоза, а напротив: очень солидный человек.

— Хоть буду знать, кто расположился напротив мафиоз, — безвнутреннего удовлетворения отметила я и тут же психанула: — Черт, что ж мнепропадать теперь?

— Почему — пропадать? Женьке своему расскажи. Слава богу,муж твой работает в такой фирме, что хоть «братва», хоть гомики — все ему непроблема. Я сама неоднократно к нему за помощью обращалась.

— Женька в командировке, — неохотно сообщила я. — И вообще,здесь очень темное дело. Эх, жаль, Тома, ты не хочешь, чтобы я с Гургеновымпоговорила. В прошлый раз мы с ним подружились.

— И он так поспешно отсюда ушел, что проект мой повис ввоздухе. Нет, Мама, к Гургенову я тебя не допущу. О каком проекте после этогосможет идти речь? И что он обо мне подумает, пообщавшись с тобой?

— Подумает, что ты умная, образованная женщина, не чуждаяюмора, как и я. Здесь он ошибется, конечно, но я тебя закладывать не стану.

Тамарка потемнела лицом, а я, выражая восторг и упоение,закатила глаза и с чувством воскликнула:

— В прошлый раз мы так мило с ним побеседовали, пока тыразбиралась со своими факсограммами. Этот Гургенов! Он был полон интереса, яизложила ему ряд взглядов на жизнь.

— Ряд взглядов? — побледнела Тамарка.

— Да, много, много взглядов, и все мои. Я ему изложила, оностался доволен. Думаю, он не откажет мне, если обращусь к нему с просьбой.Дело мое дрянь! Уверена, ситуация обратится позволяет, тем более, что Женькинет. Пока он вернется, меня уж и скинут: или с крыши или с моста.

Тамарка решительно запротестовала:

— Нет, Мама, нет! Не вздумай обращаться к Гургенову, и чтотам такого с тобой страшного могло случиться, чтобы не справилась я сама?

— Ой, не знаю, Тома, не знаю, — сокрушенно качая головой,призналась я. — Все могло случиться. Даже не представляю кто бегает за мной и скакой целью. Вот только послушай…

И я собралась уже подробно рассказать о своих злоключениях,но в кабинет беспардонно вломился референт — слизняк и мальчишка — и с пафосомвеличайших вершений сообщил, что к нам приехал господин Гургенов. То есть, кним, а точнее к Тамарке. Удостоил и одарил своим вниманием.

Я едва успела мысленно этого Гургенова обругать, как он исам пожаловал со всей своей свитой — в Тамаркином кабинете, размерамисмахивающем на футбольное поле, сразу стало тесно. А тут еще и Тамаркина свитанабежала — собралась целая толпа. Все любезность и доброжелательность источали.Только я и Гургенов вели себя естественно, к нему я сразу и обратилась,расталкивая остальных.

— Как хорошо, что я вас повстречала, — воскликнула я,старательно не замечая отчаянных Тамаркиных знаков. — У меня возниклинеразрешимые проблемы, скажу более, кто— то пытался меня убить…

Дальше говорить я не смогла, как этого ни желала. Тамаркагрубо зажала мой рот рукой и, пользуясь мышечным превосходством, поволокла кдвери. В приемной на меня навалились и ее приспешники. Я пыталась кричать, ноочень быстро поняла, что молчать безопасней. Скрученная референтом и двумясекретаршами сидела я в кресле и беззвучно роняла горькие слезы на грудь.

— Успокойтесь, Софья Адамовна, — нежно уговаривала менясекретарша, пытаясь влить в нос какую-то гадость.

Я всеми доступными способами намекала на то, что есть у меняи рот, но об этом никто не хотел даже слушать. Рот мне залепили скотчем.

Я, конечно, лягалась, но в кресле это получалосьнеэффективно.

Вдруг дверь Тамаркиного кабинета открылась, и Гургенов, ссостраданием глядя на меня, спросил:

— Может вызовем скорую помощь?

— Не нужно, — поспешила успокоить его чертова Тамарка. —Скоро приступ пройдет, и она почувствует бессилие.

«И не надейтесь,» — гордо подумала я, понимая, каких ТамаркаГургенову про меня небылиц наплела.