Дар любви - Кара Уилсон

— Не знаю, не знаю… Не похожи они на любовников, — задумчиво ответила невидимая Айрис. — Она показалась мне холодной и довольно высокомерной. Во всяком случае, я не могу себе представить, что с ней может быть весело в постели.

— Если понадобится, притворится. Господь знает, на что шли мы, когда пытались найти себе хорошего мужа.

Улла, ставшая невольной свидетельницей разговора, не предназначенного для ее ушей, вспыхнула от унижения. Но постепенно ею овладел ледяной гнев. На работе она, не моргнув глазом, выслушивала разговоры воров, сутенеров, проституток и других обитателей трущоб. Какого черта она прячется за кустом и позволяет двум с виду культурным, но крайне бесцеремонным женщинам трепать свое имя?!

— Может быть, я тупая и скучная нянька из глухомани, — выпалила она, выскочив из-за куста так стремительно, что Камилла и ее спутница вцепились друг в друга и испуганно вскрикнули, — но зато на меня никто не подаст в суд за клевету! А вам это грозит! Обеим! И я достаточно хорошо воспитана, чтобы не говорить гадости о хозяине, угощение которого вы ели и запивали его шампанским!

— Вы подслушивали! — воскликнула пришедшая в себя Камилла. — Да как вы смели?!

— Нет, это как вы смели?! — крикнула в ответ Улла. — Да кто вы такая?! Напыщенная дура, привыкшая судить о других по себе!

— Ах, так? — Улла была уверена, что маркиза побагровела. Ее вот-вот хватит удар либо инфаркт. — Сейчас же все расскажу Полю!

— Э-э… Не стоит. — Айрис взяла подругу за руку. — Все мы наговорили лишнего. Наверно, следует забыть о том, что этот разговор вообще имел место. Мне очень жаль, если мы вас обидели, мадемуазель Эк… э-э… Улла…

— Неправда! Вы жалеете только о том, что попались с поличным! — бросила Улла.

— Лично я ни о чем не жалею, — решительно заявила Камилла. — А вот вы, моя дорогая, пожалеете. Я — жена маркиза де Оливейра, а здесь это имя кое-что значит. И я позабочусь о том, чтобы двери домов, которые могли бы для вас открыться, захлопнули у вас перед носом!

Улла пожала плечами и улыбнулась.

— У меня тоже есть важные связи, так что едва ли. Впрочем, даже если и захлопнутся, меня это не волнует. Имеет значение только одно: на вилле Вальдонне мне рады и я могу оставаться здесь сколько захочу. Едва ли вы можете сказать о себе то же самое.

— Конечно, могу.

— После сегодняшнего маленького эпизода? — Она негромко рассмеялась. — Сильно сомневаюсь, маркиза!

— Давай уйдем, — взмолилась Айрис, дергая Камиллу за рукав. — Разве ты не видишь, что увязаешь все глубже? Если она расскажет Полю…

— Не расскажет, — фыркнула маркиза, позволяя увлечь себя к дому. — Гордость не позволит.

Увы, она права. Улла отряхнула руки, словно притронулась к какой-то гадости, и ее передернуло.

— Фу!

— Вот именно, — раздалось у нее за спиной, и на этот раз уже Улла вскрикнула от испуга.

— Зачем подкрадываться? — с трудом выдохнула она, когда из тени вышел Поль. — Вы напугали меня до полусмерти!

— Я не подкрадывался, — спокойно ответил он. — Это не мой стиль. Просто срезал угол. Вы же сами просили прийти.

— Но вы подслушивали!

— Да, и мне было очень трудно сдержаться. Я был готов прийти вам на выручку. — Его зубы блеснули в темноте. — Но этого не понадобилось. Вы прекрасно сумели постоять за себя.

Теперь, когда гнев Уллы прошел, ей стало неловко.

— Поль, я была очень грубой с вашими друзьями. Тут нечем гордиться.

Он поставил шампанское и бокалы на каменную кормушку для птиц.

— Милая, они смертельно оскорбили вас. Я не забуду этого и не прощу. Как вы думаете, с чего все началось?

— Вам не следовало обнимать меня за талию, когда я спустилась с лестницы. Это вызвало пересуды.

— Может быть, мне следовало поступить вот так? — Он шагнул вперед и жадно поцеловал ее.

Его губы были алчными и требовательными. Как можно было устоять, если она чуть не растаяла?

Он застал Уллу врасплох. Полю ничего не стоило раздвинуть ей губы языком и вызвать жгучее желание, которое так и рвалось наружу. А когда он провел ладонями по ее спине и крепко прижал к себе, это желание вырвалось наружу.

Его тело было возбуждено. Но если бы платье Уллы задралось еще выше, Поль понял бы, что изнывает от страсти не только он. Трусики Уллы промокли насквозь.

— И не так, — с трудом выдохнула она, когда смогла оторваться от его губ.

— Почему? Неужели мнение других значит для тебя больше, чем мое?

— Нет. — Улла отодвинулась, потому что такая близость мешала ей мыслить связно. — Я боюсь, что тебя влечет ко мне только потому, что я не такая, как Юлия.

Он негромко выругался.

— Черт побери, при чем тут Юлия?!

— Не знаю. Просто Камилла де Оливейра не единственная, кто намекал, что Юлия чем-то причинила тебе боль. И я невольно решила, что ты пытаешься выместить обиду на ком-то… менее опасном.

— Юлия не причинила мне боли, — сказал Поль с такой ледяной яростью, что Улла вздрогнула. — У нее не было такой возможности. Просто она вываляла в грязи наше родовое имя. — Он отвернулся.

— Как? — спросила Улла, вцепившись в его руку и пытаясь повернуть его лицом к себе. Мгновение назад он целовал ее так страстно, словно не мог насытиться. А теперь смотрел как на чужую. — Поль, что она сделала? Почему мне приходится расхлебывать заваренную ею кашу?

Он отстранил ее, поправил пиджак и одернул манжеты.

— Сейчас для этого не время и не место. Прошу прощения. Я забыл о своем долге хозяина.

— Не смей уходить от меня так, словно я дерзкая служанка! — гневно воскликнула Улла. — Черт побери, Поль, я имею право знать! Причем именно от тебя. Но если ты этого не сделаешь, я не постесняюсь спросить кого-нибудь другого!

Это заставило его застыть на месте. Он обернулся и посмотрел на нее с такой лютой злобой, что она окаменела.

— Только попробуй! Если тебе нужны ответы, то по окончании приема встретимся у меня в кабинете и я расскажу тебе эту постыдную историю. Но предупреждаю: тебе это не понравится. — Он снова выругался. — И, ради бога, перестань вздрагивать! Если уж я не поднял руку на твою обожаемую кузину, то ни тебе, ни какой-нибудь другой женщине на свете ничто не грозит!

— Я знаю, что ты на это не способен, — еле слышно ответила Улла.

Но говорила она в пустоту. Поль свернул на известную только ему тропинку и исчез.

— Можно было не стучать, — сказал Поль, когда она вошла в его кабинет. — Ты здесь живешь. Это твой дом. По крайней мере, сейчас.

Комнату освещал стоявший в углу торшер. Поль сидел в кресле с высокой спинкой, повернувшись лицом к открытому окну. Он снял пиджак, расслабил узел галстука и расстегнул воротник. На столе стоял коньячный бокал.