Незнакомцы - Маргарет Петерсон Хэддикс

Мама часто водила Эмму, Чеза иФинна в библиотеку, иЭмма всегда уносила большую стопку книг. Иногда она выбирала сама, иногда её любимый библиотекарь миссис Куин протягивала ей что-нибудь со словами «Посмотри-ка вот эту». Иногда что-то предлагали даже Финн иЧез.

Но может быть – может быть,– именно мама дала Эмме первую книжку про шифры; может быть, мама действительно сказала что-то вроде «Дети, которым нравится математика, иногда любят и всякие шифры».

Неужели мама ГОТОВИЛАЭмму? Ещё тогда, прошлой осенью… неужели мама знала, что им грозит какая-то опасность, и хотела, чтобы Эмма подготовилась, освоив шифры?

Эмме уже не было любопытно. Ей казалось, что у неё сейчас сердце вырвется из груди. Она посмотрела на бабочек, которых Финн выстроил на экране. Он увеличивал один рисунок за другим, демонстрируя узор, скрытый в каждой точке.

–Но как нарисованная бабочка может быть шифром?– спросила Натали.

В голове уЭммы что-то завертелось. Что-то такое она читала…

–Человек, который придумал бойскаутов!– завопила она.– Он создал бабочковый шифр! Когда был разведчиком!

Натали посмотрела на неё как на сумасшедшую.

–Зачем?– спросил Финн.

–Расскажи,– тихо попросил Чез.

–Только я не помню, как его звали,– призналась Эмма.

Чез взял мамин телефон и набрал «основатель бойскаутов разведчик бабочки».

–Лорд Баден-Пауэлл?

–Возможно,– ответила Эмма, пожав плечами.– Короче, когда была война, ну или незадолго до войны, не помню где…

–ВДалмации[5]?– подсказал Чез.

–Неважно. Короче, этот лорд притворялся, что он просто коллекционер, который повсюду бродит и рисует бабочек. Но на самом деле он зашифровывал в этих рисунках всякие данные. Планы укреплений. И военное министерство в его стране знало, чего ожидать от противника.

–Думаешь, мама работает на военное министерство?– спросил Финн. Он всё увеличивал и уменьшал мамины логотипы, рассматривая крылышки и точки.– Это всё планы военных укреплений, да?

–Только если эти укрепления построены из палочек,– хихикнула Натали.– Откуда ты знаешь, что бабочки у тебя расположены в правильном порядке? Здесь, кажется, все цвета радуги…

ИЭмма снова ощутила приятное волнение.

–Ты гений!– сказала она, обняв Натали за талию, словно та была её подружкой, а не совершенно посторонним человеком.– Это действительно радуга! Каждый охотник желает знать… красный, оранжевый, жёлтый…

Эмма завладела тачпадом ноутбука, за которым стоял Финн, и принялась передвигать бабочек так, чтобы первой оказалась красная, а последней фиолетовая (ну хорошо, лиловая).

Чез похлопал Эмму по плечу: казалось, он был очень доволен. Финн пропищал:

–Всё сошлось!

–Значит, твоя мама любит не только бабочек, но и радугу?– насмешливо спросила Натали.

–Это наша личная шутка,– парировала Эмма.

Она порадовалась, что ни Чез, ни Финн не стали задавать вопросов. Может быть, они даже не помнили, какое отвращение год назад вызывали уЭммы некоторые девочки, которые вечно болтали о радугах, единорогах, бабочках и магии. Однажды вечером, когда Эмма жаловалась за ужином, мама очень тихо сказала: «Эмма, человек имеет право любить радуги, единорогов, бабочек, магию и математику. Лично я была бы очень рада, если бы всего этого в мире стало побольше».

С тех пор «радуги и бабочки» были уЭммы и мамы чем-то вроде пароля. Он означал, что Эмма не должна злиться на ребят, которые не любят математику, но и не обязана терпеть, если кто-то полагает, будто в любви к математике есть нечто дурное.

«Опять шифр»,– подумала она.

–И всё-таки я не понимаю,– сказала Натали.– Ты расставила бабочек по цвету. И что дальше?

–Может, теперь, если мы соединим все точки…

Эмма принялась одну за другой увеличивать бабочек, пока все точки не соприкоснулись краями. Как она и рассчитывала, загадочные линии внутри точек тоже соединились.

–Получился прямоугольник!– воскликнул Финн.– И… в нём тоже что-то нарисовано!

–Это… карта?– спросила Натали.– Карта чего?

Эмма резко выпрямилась. Её мозг снова быстро заработал.

–Это мамин кабинет,– сказала она.– Скучальня.– Она стала указывать на разные очертания.– Видите? Вот стол. Вот полки на стенах.

–А это что?– спросил Чез.– Тут спрятаны сокровища? Место обозначено крестиком… Что там такое у дальней стены Скучальни?

Эмма не помнила ничего, кроме пустых полок.

–Не знаю, есть там сокровище или нет,– медленно произнесла она.– Но я абсолютно уверена, что поискать надо.

Чез потянулся к двери Скучальни.

Это было на следующий день. Грейстоуны убедили госпожу Моралес, что им совершенно необходимо опять заехать домой и навестить Ракету. В школе уЧеза дела целый день не ладились: его дважды вызывали учителя, а он настолько не отдавал себе отчёта в происходящем, что даже не мог сообразить, какой сейчас урок – английский или история, математика или биология.

Чез ждал этого момента с половины одиннадцатого прошлого вечера.

И боялся его. Поэтому он буквально заставлял себя проделать каждое действие: «Возьмись за дверную ручку. Поверни направо. Толкни дверь…»

–Очень плохо, что я вчера вечером не заперла дверь Скучальни?– выпалила Эмма.

Они сФинном стояли так близко, что Чез касался их локтями.

–А почему ты её не заперла?– спросила Натали. Она держалась в нескольких шагах позади.

–Я не подумала!– проныла Эмма. Заставить Эмму ныть было не так просто.– Нужно было держать в голове столько вещей сразу! Зачем мама вообще запирала Скучальню? Почему это так важно? И мы же заперли вчера входную дверь, когда уезжали, и она была заперта, когда мы приехали сегодня, и все окна целы – значит, мы точно знаем, что никто сюда не проник, и…

Чез бросил на сестру предупреждающий взгляд, надеясь, что она поймёт намёк. «Не говори о всяких ужасах, например, о том, что кто-нибудь мог забраться в дом. Только не при Финне. Не пугай его».

Или на самом деле Чез имел в виду «не пугай меня»?

–Давайте просто посмотрим, что там,– сказала Натали.

Чез по-прежнему чувствовал себя как-то странно оттого, что Девочка сНакрашенными Губами (или бывшая Девочка сНакрашенными Губами?) была у него дома и даже разговаривала с ним. Но ему нравилось спокойствие, звучащее в её голосе. Ему нравилось, что Натали старше и знает то, чего не знает он. От этого он чувствовал себя чуть меньше похожим на того, другого Рочестера – Рокки – из Аризоны, которому, возможно, приходилось храбриться ради младших брата и сестры. Ну, если их ещё не нашли, конечно.