Импровизация на тему убийства - Яна Розова

Истерики экс-тещи повторялись все чаще. Никто не мог точно предсказать, когда она начнет и когда закончит – тоже. Она могла завестись на улице, в транспорте, в парикмахерской – с замотанной в полотенце головой. Она могла визжать двадцать минут, а потом закрывала рот и вела себя так, будто окружающим ее вопли только приснились. Дома Зюзя тоже не стеснялась, разыгрывая невероятные представления – лишь бы только зрители находились. А зрители время от времени находились. Например, кто-нибудь из друзей-приятелей Сухарева. Мы принимали гостей в нашей малоуютной гостиной и только начинали разговор, как в комнату входила наша дорогая Зюзя. Естественно, гости, знавшие, что дама скорбит телом, интересовались о состоянии ее здоровья и получали в качестве ответа примерно такую речь:

– Ой, да какая уж разница, как я себя чувствую? Жизнь уж кончилась. – В этом месте она начинала качать головой, неотрывно наблюдая, какое впечатление производит ее театр на зрителей. Если, фигурально выражаясь, галерки не рукоплескали, Зюзя добавляла трагизму: – Жить мне теперь и незачем. Доченька моя родненькая, кровинушка моя. – На глаза экс-тещи к этому моменту речи начинала набегать слеза. – Погибла она, лежит в своей могилочке, березонька над нею цветет. И просто сердце кровью обливается при виде того, что без нее в доме творится! – Я получала гневный взгляд карих, широко раскрытых глаз. – Я ж не слепая, вижу, что внучок мой и зять родной горюют, радости не знают. Правда, ведь, Коленька? Митенька, скажи…

Взгляды гостей обращались на упомянутых страдальцев. Митька обычно в качестве ответа кивал, как я его и учила, а Коленька бессовестно пользовался моментом:

– Зинаида Петровна, вам отдохнуть надо! Митька, проводи бабушку в ее комнату!

Несмотря на сопротивление, добрый внук отводил Зюзю в кровать. На самом деле она не очень-то сопротивлялась, находя утешение в сериале.

Пару лет назад у нас с Зюзей и Митькой вышла целая история. Началась она с того, что Зюзя исхитрилась-таки довести меня до слез. Просто ей очень повезло, совершенно случайно она попала острым ногтем в открытую рану.

В тот день Сухарев купил мне машину. Это было необходимо, ибо мы с Митькой замучились кататься на общественном транспорте. Ник сам предложил мне научиться водить, а когда я получила права, мы съездили в автосалон и выбрали для меня симпатичный белый «ниссан». Я была в восторге.

Прямо из салона я должна была ехать за Митькой в школу, чтобы потом пообедать в «Джазе». После обеда у нас уже была расписана программа: мы поедем кататься! Митька мечтал об этом целую неделю.

Но по дороге в школу я решила, что надо переобуться – туфли на мне были не слишком удобные, а водила я еще не настолько уверенно, чтобы не думать о мелочах.

Зюзя, которая не зря подглядывала и подслушивала, была в курсе всех дел. Она уже торчала на балконе, поджидая меня на новой машине. Между прочим, дело было в ноябре, температура воздуха едва поднималась до восьми градусов тепла.

Не слишком ловко, но достаточно уверенно припарковавшись во дворе, я вышла из машины и услышала:

– Хорошая машина, ничего не скажешь! Вот у Оксаночки проще была. Но ты зря радуешься…

– Спасибо на добром слове, – сказала я равнодушно.

– Я все про вас с Ником знаю! – отозвалась Зинаида Петровна.

Я не нашла логики, но постаралась быстрее войти в дом, чтобы прервать беседу.

Зюзя тоже нырнула в комнату – она еще не договорила. Встретились мы в холле на втором этаже.

– Я давно поговорить с тобой хотела. – Теперь ее голос звучал в такой душевной интонации, что я даже остановилась. – Вот я все спросить хочу: за что ты меня так ненавидишь?

Я растерялась. До сих пор не могу ответить на этот вопрос. Если честно, то я скорее боялась ее, как боятся сумасшедших людей и бешеных собак.

Не получив ответа, она продолжала:

– Ты должна меня уважать, ты должна уважать память моей дочери. – Я не реагировала, и тогда Зюзя решила пойти ва-банк: – Коленька не любит тебя, ты сама это знаешь. Мало ли что он тебе дарит – он не любит тебя!

С удивлением я почувствовала, что агрессия Зюзи начинает на меня действовать.

– Посмотри на себя – ты страшная, как смерть. Оксаночка была красавицей, видная женщина. А ты?!

Она очень выразительно хмыкнула, и мне стало ясно, что прямо сейчас, прямо здесь я ее убью. Меня будут судить, посадят в тюрьму, но мир станет лучше!

– Отстань от меня! – заорала я и, пытаясь удрать от собственной злости, побежала вниз по лестнице. О туфлях я забыла.

Возле школы меня уже поджидал Митька. Он внимательно следил за каждой подъезжавшей машиной, не зная, на какой приеду я. Рассмотрев меня за рулем чудесного белого «ниссана», он запрыгал на месте и завопил что-то радостное. Но, увидев мое заплаканное лицо, замолчал и быстро влез на заднее сиденье.

Подавшись между креслами вперед, он деловито спросил:

– Чего случилось? Тебя какой-нибудь козел на дороге обидел?

Я отрицательно помотала головой и улыбнулась ему, потому что из-за таких моментов и можно было терпеть Зюзю. Что значат ее мерзкие выходки, если есть Митька?

А он уже все понял:

– Это Зюзя! Скажи!

Видя, что Митька насупился, я постаралась разрулить ситуацию:

– Мить, это все ерунда. Ты готов? Мы едем кататься.

Вскоре, как я решила, Митька забыл о моих слезах.

Прошло еще пару дней, когда я услышала, как Зюзя громко жалуется в телефонную трубку:

– Так плохо себя чувствую, так плохо! Ну просто ни руки, ни ноги не поднять… Ох, да нет, это не давление. Я знаю, что происходит. Это она… Она меня травит…

Выяснять подробности моих же преступлений у бедной женщины не хотелось. Как обычно, я решила перемолчать и замять ситуацию. О том, что это порочная политика, я узнала довольно скоро.

На следующий день Зюзя описывала Нику свои симптомы отравления: голова кружится, ноги не ходят и дикий понос. Я узнала об этом от самого Ника, который заглянул в мою комнату поздно вечером и устало попросил внимания на выходки старой перечницы не обращать. Я покивала, хотя подумала, что если Ник не хочет скандала, то просить об этом надо не меня.

И как в воду глядела: еще через день Зюзя буквально кинулась на меня с воплями: «Отравительница! И тебе не стыдно?!»

– Да что же это такое? – возмутилась наконец я, виртуозно отпрыгивая от ее корпулентного тела. Меня пугало, что дама отдавит мне ногу. – Что вы пристали ко мне?

– Я в милицию жаловаться буду! – ответила мне экс-теща и убежала в туалет.

Участковый действительно пришел в этот же вечер. Зюзя привела милиционера в мою комнату, где мы с Митькой наслаждались фильмом про шпионов и пирожными из «Джаза». Она торжествовала.