Хаос и Тьма. Книга третья - Александр Сергеевич Арсентьев

Либо — предо мной стояла помешанная на похоти и образе Грэйтса-младшего дура …

— Великолепно сыграно! — я скупо улыбнулся и, звеня цепями, зааплодировал. — Если не сложится с мировым господством, ты можешь сделать карьеру на подмостках!

Она грустно посмотрела на меня, а потом, словно нехотя, ответила:

— Глупый, я была с тобой откровенна …, — она взмахнула рукой — как будто отгоняла назойливую мысль. — Впрочем, теперь это уже неважно …

Мирис вновь улыбнулась, внезапно приблизилась ко мне и присела на край моего ложа. Я буквально оторопел от такой бесшабашности — стоило мне протянуть руку …

Водопад ее волос всколыхнулся — закинув голову назад, она искренне рассмеялась.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — вкрадчиво произнесла она. — Хочешь меня коснуться?! Попробуй …

Мирис застыла в ожидании, поощрительно глядя на меня …

Я пошевелил пальцами, а потом попробовал оторвать руку от нар — и не смог этого сделать …Казалось, что тяжесть цепи возросла неимоверно! Я вновь попытался, приложив максимум усилий — и снова безрезультатно … Паника попавшей в капкан особи, чуть было не выдала меня с головой! Я немедленно взял себя в руки и ответил ей ироничным взглядом.

— Эффектно, признаю …, — безразличным тоном произнес я и наигранно зевнул. — Что дальше?

Явно недовольная моей реакцией, Мирис стрельнула в мою сторону раздраженным взглядом и прикусила губу. Потом, совершенно неожиданно, она положила свою ладонь на мою грудь и склонилась надо мной. Ее прелестные груди были готовы вывалиться из декольте …

— А дальше, мой дорогой Алекс Грэйтс, все будет зависеть только от тебя!

Воспользовавшись моментом, она легко коснулась моих губ своими один раз, потом другой … Я никак не отреагировал. Мирис издала тихий стон и, словно обезумевшая, впилась в мои губы. Я снова остался недвижим. Она отстранилась и посмотрела в мои глаза — в ее очах промелькнула боль …

— Ты не хочешь меня? — ее голос дрожал. — Я тебе не верю! Там, тогда … Все могло быть иначе!

Я с долей жалости проникновенно взглянул на собеседницу.

— Могло, — я едва заметно кивнул — насколько позволила мне ограниченность в движении и сыронизировал. — Там, тогда … Я помню, как одна прекрасная леди пыталась убить меня …

— Глупый! — вновь одарила она меня этим нелестным определением и капризно надула губы. — Ты обидел меня, отказавшись от моих предложений!

— Они были весьма … э-э, эксцентричными, не правда ли? — я широко улыбнулся.

— Так я вообще — особа эксцентричная! — она довольно улыбнулась и переместила свою ладонь с моей груди в область паха …

С долей ярости я отметил тот факт, что мой организм немедленно отреагировал. Мирис, весьма довольная собой, через ткань брюк обхватила пальцами мою плоть и продолжила свои ласки. Одновременно она попыталась вновь поцеловать меня, но я, приложив неимоверное усилие, отвернулся к стене. Всердцах я проклинал тот факт, что ей все-таки удалось привести меня в возбужденное состояние. Определенно, Грэйтс-младший был тем еще кобелем!

В этот момент передо мной вновь всплыла омерзительная сцена, в которой Мирис лишала зрения Леона, и былое возбуждение испарилось без следа. Нахмурившись, я взглянул на Мирис и, практически не разжимая губ, с презрением произнес:

— Я не думаю, что на данном этапе между нами невозможно что-либо подобное …, — я попытался наиболее мягко описать сложившуюся ситуацию. — В памяти еще слишком свежо воспоминание о том, как ты лишила глаз моего друга и учителя …

Я внутренне зарычал — и все это в тот момент, когда мне от души хотелось покрыть ее матом, растерзать или удавить! Естественно, это могло бы привести к моей немедленной гибели, поэтому-то я так тщательно выбирал выражения, теша себя мыслью: «Все потом …Мне бы для начала выжить и попытаться выбраться отсюда»

После этих слов я буквально кожей ощутил, как по пространству камеры разливается волна вселенского холода … Собеседница взглянула на меня так как будто пыталась испепелить на месте. Она медленно поднялась с моих нар, скрестила на груди руки и какое-то время молча смотрела на меня — словно тщательно взвешивала каждое свое слово …

— Грэйтс, — наконец тихо, но с непередаваемой яростью, произнесла наконец она. — Сегодня я спишу твои слова на растерянность и уязвленную гордость. Похоже, ты еще до конца не осознал — в каком плачевном положении ты находишься. Уверяю, настолько близко к своей смерти ты еще никогда не был … И вскоре я предоставлю тебе возможность все это прочувствовать на своей шкуре. Возможно, что через какое-то время ты многое осознаешь и начнешь вести себя по другому. А сейчас я оставлю тебя, дорогой. Оставлю наедине с болью, ужасом и прочими прелестями …

Напоследок она смерила меня негодующим взглядом, вздернула нос, развернулась к выходу и величественно покинула мою темницу.

— Давай, катись …, — проворчал я в сторону закрывавшейся двери.

«Поговорили, мля …», — я в ярости саданул кулаком по стене и отметил тот факт, что неимоверная сила уже не давит меня к моему ложу. Хоть на этом спасибо!

Я уселся и попытался привести в порядок свои мысли. И как вот теперь мне быть?! Я в прямом смысле беззащитен перед этой капризной сукой, аки младенец! Темница, сплетенная из магических сил высшего порядка; кандалы, имеющие свойство намертво приковывать меня к нарам — что еще в арсенале Мирис Тридан? Я не хотел признаться самому себе, что есть еще одно, а именно — ее необузданная животная сексуальность … И сегодня я уже почти пошел у нее на поводу. Это противоречило всему, что я знал о себе! Тоже — магия?! Или, все же, клятая распущенность Алекса Грэйтса, сидящая где-то в моем подсознании? Я, как ни пытался, не мог ответить на этот вопрос, поэтому решил оставить все это до поры … Итак …

В этот момент мои размышления были безжалостно прерваны тем, что совершенно внезапно моя камера словно сошла с ума …

По всем поверхностям этого замкнутого пространства пошла чудовищная рябь. Световые волны переплетенных меж собой сил Хаоса и Тьмы сводили с ума — они начисто стерли грани между стенами, полом и потолком. Комната, словно вращающаяся центрифуга, полностью игнорировала всяческое ощущение реальности происходящего. В одно мгновение я был совершенно дезориентирован и уже не ведал — где именно находится верх, а где — низ. Страшный по своей силе приступ головокружения швырнул меня на грубые доски моего ложа. Все вокруг крутилось и вертелось в сумасшедшем, выворачивающем пространство, хороводе. Я, в буквальном смысле этого слова,