И всё, что будет после… - Наталия Новаш

Так и замер Вадик с удочками в руке…

А Жора был несказанно рад тому, что так счастливо избежал объяснений. Всё, как и договаривались с хозяином: удочки отыскал, и никаких претензий. Благодарности до сих пор вызывали у Жоры неприятное чувство неловкости.

Один Редько был не рад судьбе. Не рад он был нечаянному попутчику. Как черти того принесли, и чем ближе подъезжали к броду, тем больше кислого недовольства появлялось на его лице, тем сильней подбрасывало Жору в коляске.

– Ну вот… – пробурчал он, останавливаясь на перекрестке. – Брод направо… Мотор чихнул и заглох.

Всё это означало, что недогадливое начальство может переиграть, и что не поздно ещё повернуть налево. В Поставы…

– И мне в Идалину. – Спокойно произнес Жора.

– Дождь будет… – почесал шею Редько.

Жора оглянулся на тучу, которую действительно несло с запада. С Вильно-Ковно, как сказали бы отдыхающие, изучившие местный климат. А если так, пощады не жди! Туча с этого направления стороною не обойдёт, не минет. Балтика шутить не любит. Скорей-скорей подбирать разбросанные вещички да накрывать полиэтиленчиком наколотые дрова!

У Жоры не было с собой ни зонтика, ни плаща, но он подумал обо всём этом как-то на удивление равнодушно, только спросил Редько:

– Что у вас в Идалине?

– К Дубовцу я! – крикнул тот, уже заводя мотор. – А вы? – добавил как-то поспешно, вдруг застигнутый нехорошей мыслью.

Ёкнуло что-то внутри у Жоры. Следователь оцепенел, но виду не подал и только небрежно кивнул, как бы соглашаясь и, сморщившись вдруг от дикого рева двигателя, сделал вид, что не хочется ему кричать в этом шуме.

Теперь оцепенел Редько. Даже краска вмиг отлила от синюшно-багровых щек, и так подбросило Жору на очередном ухабе, что недолго было и вылететь из коляски.

«Украл снова, сволочь! – решил сгоряча Редько. – Вернуться ещё не успел – и нá тебе! Опять кража! И начальство знает…» – и не на шутку обеспокоился участковый, ибо давненько не навещал свой участок: косил сено тёще…

Известно, – косили, потом ворошили. Потом угостила. Потом отлёживался, до сих пор голова болит, и только вчера получил сведения, что горит по ночам у Константика свет в окошке и околачиваются возле хаты какие-то неизвестные подозрительные лица.

У речки глядел на воду сморщенный старый дедок с плетёным кошиком в руке. На дне желтело несколько старых лисиц.

– Как грибы, отец? – крикнул Жора. – Может, перевести?

– А, хай их халера! – махнул дед рукой. – За польским часам и грибы были, и мост быу. Добры мост… А тяпер? Ничога никому не трэба…

– Да раньше вроде… Был тут а вас какой-то мостик! – припомнил Жора. И точно был! Ладный, новенький, из желтых струганных бревен с аккуратными, даже красивыми перилами. – Ещё прошлым летом!

– Солдаты той мост рабили. Вучэння были… И пакинуть нам той мост хотели… Але ж трэба было платиць. Не згодзиуся председатель.

– Не откупил?

– А навошта яму? Ци ж ён тут ходиць? В «волге» яму па шассейке лепей…

«Да… – вздохнул Жора. – Жил бы здесь, так и мост бы построил…»

– Давайте всё-таки перевезем! – выпрыгнул он из коляски и вдруг почувствовал, что рука совсем не болит.

– А-а, сынок… – махнул рукой дед. – Дзякуй. Па кладке я доберусь. Праклали добрыя люди…

Кладка, к которой направился между тем дед, была, прямо скажем, рассчитана не на его годы. Свалил кто-то столетнюю большую ольху с одного высокого берега на другой, перильце соорудил – вот и вся кладка, похожая снизу, откуда смотрел Жора, на тот подвесной мост, которые встречаешь в горах. И сама речка казалась горной – быстрая, прозрачная, неглубокая, шумела она по камням меж обрывистых берегов, где смыкались кронами высокие деревья, все обвитые плетями хмеля.

Редько же, не занятый наблюдениями над природой, с нетерпением ждал, когда Жора вскочит назад в коляску, ибо готов был уже штурмовать реку. Хорошо знал Редько народную поговорку «не зная броду, не суйся в воду» и брод знал. Примеривал уже глазом, как круче развернуть мотоцикл, чтобы взять чем можно быстрей влево и пересечь русло реки у камня, где она узкая, вытекая из леса, и ещё бурлит, и кажется всего опасней. Но путь этот оказывался как раз самым надёжным. Знал Редько: твердое галечное дно не даст завязнуть, и если не сдадут нервы и пойдешь на самой маленькой скорости – не плеснёт волна и не зальёт свечи. Не заглохнет мотор, а вытянет – и после резкого поворота вправо посередине – только скорости не прибавлять – выедешь на другой берег, только не трусь! А сунешься напрямик – в самом тихом широком месте, где река разлилась и дно песчаное, и кажется – глубины-то никакой нет – так и сядешь в яму. Разъездили трактора и танки! И ухнешь по самый руль или по самые окна в воду, как все эти городские на новеньких «жигулях». Тащи тогда свою машину сам или жди трактора – вытянет за бутылку.

И лихо выехал с песка Редько – не залило свечи. До самого камня не залило! Дело известное. Не впервой! А жизнь и дурака научит. Да только шевельнулась где-то внутри злость – злость на Жору, на непрошенное начальство, и подумалось: не засесть бы сейчас! А известное дело: чего боишься, того не миновать; что хочешь – то и получай! И не выдержал скорость Редько, дал газу… И сдох мотор – на самой середине речки.

Пришлось вылезать и Жоре. Брюки снимать как-то не захотелось, хорошо ещё не в яме сели, яму они объехали – вода была по колено. Только сейчас заметил Редько, что что-то у Жоры с рукой: толкал он одной лишь левой, придерживая правую на весу.

– Перелом, – сухо ответил Жора.

«Черти тебя несут! Руку сломал, а надо ему в Идалину, к чертям собачьим!» – рвал и метал Редько. И не знал, не знал участковый, как близко он был от истины и как далёк от неё!

Но выехали они на дорогу, покатил мотоцикл по прямой, как стрела, гравийке – насыпанному среди болот тракту ещё при панах. Обогнали они деда с кошиком и через две минуты были бы с Жорою на шоссе, промчись Редько по этим колдобинам как положено, с ветерком – и не подбрасывало бы, не трясло. Да нудил Редько: пилил по ухабам с черепашьей скоростью, всё раздумывая, как бы избавиться от «халеры» – и подскакивали они оба на каждой яме неухоженной разбитой дороги.

«Запустили! – ругался Жора. – Хоть грейдером бы прошли! Ведь совсем разобьют. В конец! Благо военные во время учений гравием подсыпали, а то была бы здесь, как в Петровщине – непролазная грязь!» И уйдя в злые мысли о том, что всё у нас так – чёрт знает как и чёрт его знает почему, не заметил даже новых хитростей участкового, опять попытавшегося избавиться от попутчика. То оглядывался Редько на тучу, которая ползла сзади, и хмуро качал головой; то долго стоял на перекрестке, пропуская мимо себя весь редкий грузовой транспорт, который только виден был на горизонте. И когда ни справа, ни слева в пределах видимости не оставалось ни единого движущегося объекта, он решил действовать напрямик, указав Жоре на кучку мужиков и баб, собравшихся у автобусной остановки: