Сиротка. Слезы счастья - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Если я и поеду, то при одном условии, – сказала Киона. – Ты не станешь насиловать меня, когда мы будем спать, даже если мы будем лежать вплотную друг к другу. Ты должен мне в этом поклясться, Делсен. Когда я решусь на физическую близость, когда я захочу ее всем своим существом, я сама тебе об этом скажу.

Делсен быстренько взвесил все «за» и «против». Киона принесла ему все свои сбережения и пригнала велосипед, который можно будет довольно быстро продать. Привыкнув без особого труда соблазнять девушек – как индианок, так и бледнолицых, – он видел особую прелесть в том, чтобы суметь завоевать это странное создание редкой красоты.

– Я тебе в этом клянусь, – сказал он с нарочитой серьезностью. – Ты сама выберешь подходящий момент. Кроме шуток, ты и в самом деле поедешь со мной в Онтарио?

– Да, поеду, но сначала я должна вернуться в Роберваль, иначе Мирей начнет беспокоиться.

– Ты позвонишь ей сегодня вечером из Шамбора. Если ты хотя бы зайдешь в свой дом, у тебя пропадет желание уехать отсюда со мной. Поэтому мы уезжаем немедленно, Киона.

– У меня нет при себе никаких вещей, даже смены белья, – запротестовала девушка. – К тому же Мирей – пожилая женщина, и она нуждается во мне.

– Мы купим тебе спецовку, платье – в общем, все, что захочешь. Китайцы сядут на поезд в Шамборе. Я должен буду встретиться с ними в пять часов утра. Если ты сделаешь хотя бы один шаг назад, ты меня потеряешь.

«Я тебя потеряю… – мысленно повторила Киона. – Он прав, если я вернусь в Роберваль, он уедет без меня, и я его потеряю».

– Договорились, Делсен, – прошептала Киона встревоженным голосом. – Уедем без каких-либо задержек.

Делсен поднялся и взял ее за руку. Они углубились в мелкую поросль, служившую своего рода зеленой оправой реке Уиатшуан. Они шли молча, с мрачным видом и были чем-то похожи на двух падших ангелов, изгнанных из рая.

Роберваль, среда, 12 июля 1950 года

Было шесть часов вечера. Едва сойдя на перрон вокзала, Эрмин посмотрела ласковым взглядом на озеро Сен-Жан, которое, сверкая на солнце всей своей необъятной поверхностью, казалось огромной массой – целым морем – расплавленного металла. Эрмин испытывала к этому водоему что-то вроде дружеской привязанности, возникшей и укрепившейся в ходе поездок по нему летом на лодке и зимой на санях – поездок, в результате которых она частенько оказывалась возле реки Перибонки, рядом с Тошаном. Впрочем, это была всего лишь привязанность, а не то странное чувство, похожее на страсть, которое она испытывала к гигантскому водопаду Уиатшуан.

– Посмотри на озеро, куколка моя. Вскоре мы будем плавать на большом белом судне – таком, как вон то, что виднеется вдалеке.

Эрмин несла на руках свою маленькую Катери, которая держалась за ее шею ручками и сонно покачивала головой: она только что проснулась. Жослин тем временем помогал Лоре спуститься из вагона на перрон: его супруга надела туфли на очень высоком каблуке и боялась оступиться.

– Аккуратнее, Жосс, – потребовала она. – Я знаю, что тебе не терпится усесться в свое любимое кожаное кресло, но это отнюдь не повод для того, чтобы заставить меня упасть.

– А мне вот кажется, что ты специально медлишь ради того, чтобы продемонстрировать всем свою новую шляпку! – пробурчал Жослин.

Мадлен, все еще находясь в вагоне, терпеливо ждала. Она держала за руку Констана, слегка помахивавшего туда-сюда красивым плюшевым фокстерьером, которого он держал другой рукой.

– Быстрее, бабушка! – сказал он. – Мне нужно показать мою игрушку Фокси. У него теперь будет друг.

– «Быстрее, быстрее!» От вас только это и слышно… – проворчала элегантная фламандка. – Уж лучше бы я осталась еще на недельку в Квебеке.

– Если бы это произошло, мы бы обанкротились! – ухмыльнулся Жослин.

Лоранс, тащившая два чемодана, почувствовала, как у нее к горлу подступает ком. Она уже сильно скучала по своей сестре-близняшке. Они никогда раньше не разлучались, и теперь ей казалось, что от нее отрезали часть ее самой. Единственным ее утешением была предстоящая встреча с Кионой, которая наверняка сумеет помочь ей забыть то, что она воспринимала не иначе как дезертирство Мари-Нутты. Несмотря на свой робкий характер, она уже обещала себе, что будет ходить одна в кино, совершать прогулки на велосипеде и купаться в озере – в общем, предаваться развлечениям, которые позволят ей дождаться отъезда в Большой рай, расположенный на берегу Перибонки.

Перрон постепенно заполнялся другими пассажирами. Эрмин попыталась заставить своих родственников встать тесной группой.

– Мама, перестань расхаживать туда-сюда! Папа, держи за руку Констана: Мадлен нужно взять один чемодан у Лоранс. Надеюсь, персонал поезда выгрузил из багажного вагона оба моих чемодана. В них – ваши подарки.

– Эти пресловутые подарки! – вздохнула Лора. – Ты вообще-то могла показать их нам в Квебеке! Все то, что привозится сюда из Франции, для меня очень интересно.

– Там, бабушка, есть и подарки, привезенные из Лондона, – вмешалась в разговор Лоранс. – Мама, мне можно будет посмотреть подарки Нутты?

– Нет, твоя сестра откроет свои пакеты сама, после того как приедет к нам вместе с отцом.

Эрмин приняла твердое решение, что Мари-Нутта пробудет в Квебеке у Бадетты не дольше трех недель, то есть до возвращения Тошана.

– Хорошо, – кивнула Лоранс, оглядываясь по сторонам. – Киона могла бы прийти нас встретить.

– Ты права. Я вообще-то думала, что она будет ждать нас здесь, – сокрушенно покачала головой Эрмин. – Ну что же, пойдемте! Дом, к счастью, недалеко.

– А Оны здесь нет? – вдруг спросила Катери, слушавшая, как разговаривают взрослые.

– Нет, малышка моя, Киона не пришла, – ответила ее мать ласковым голосом.

Они все наконец зашагали прочь с перрона. Первой шла Лора. Она с наслаждением смотрела на виднеющуюся вдалеке крышу нового жилища. Ей не терпелось показать своей знаменитой дочери последние нововведения по части комфорта. Это жилище представляло собой небольшой особняк «во французском стиле» (именно так говорила о нем сама Лора). Она каждый день восторженно разглядывала шесть маленьких башенок, венчавших суживающиеся кверху крыши, а также многочисленные окна. В распоряжении обитателей этого дома имелось десять жилых комнат и две ванные. Внешние стены были покрыты дощатой обшивкой, состоящей из прочных досок, которые перекрашивались раз в десять лет. Сейчас они были выкрашены в красно-коричневый цвет, который удивительно красиво контрастировал с белыми рамами окон и пастельными тонами цветов на цепляющихся за стены растениях.

– Когда ты увидишь свою комнату, моя дорогая, ты будешь приятно удивлена, – сказала Лора, обращаясь к Эрмин. – Я заказала в Шикутими великолепные обои и шторы из красивого бархата. Твоя кровать теперь украшена балдахином из такого же материала. Обо всем остальном я тебе рассказывать не стану: пусть это будет для тебя сюрпризом.