Кремль 2222. Киев - Владислав Выставной

Внутренности бронепоезда теперь и впрямь напоминали какую-то душную берлогу: всюду дым, гарь, над головой неровно мерцают светодиоды, где-то назойливо зудит тревожный зуммер. Как там сейчас Тридцать Третий? Небось борется за жизнь поврежденного реактора – чтоб и энергию для поезда сохранить, и не дать ядерному сердцу пойти вразнос, добив при этом многострадальный экипаж.

Над головой неровно моргали уцелевшие плафоны, но света вполне хватало, чтобы перемещаться в глубине броневагона, не рискуя разбить себе голову. Это было непросто из-за покосившейся поверхности палубы, но тех, кто чудом уцелел в бою, такие мелочи не волнуют.

А вот подстреленного Егорку было жалко до слез. Он лежал на железной лавке головой на коленях Ведуна. Хоть Книжник и понимал умом, что это мимикрон – искусственный квазиорганизм, наполовину машина, – он не мог избавиться от щемящего чувства жалости. Что ни говори, а этот малец спас-таки ему жизнь. Странно было видеть, как колдовал над ним Ведун, водя длинной и тощей ладонью над бескровной раной, истекающей странными ртутными каплями. Понимает ли мрачный странник, что делает? Ведь мимикрону не поможешь теми же средствами, что живому существу, не избавишь от боли. Он ведь вообще не знает боли. Или все-таки чувствует?…

Швырнув ножны с мечом в угол, на мешки с продовольствием и топливом, Зигфрид уселся прямо на стол, то глядя на гостя пронзительным взглядом, то рассматривая отобранное у него оружие. Вест все еще не отошел от горячки боя, и семинарист надеялся, что незнакомый паренек в рясе не попадет под его тяжелую руку.

– Рассказывай! – потребовал вест и сложил на груди руки с таким видом, будто заранее не доверяет словам чужака.

Наверное, такому отношению способствовал немного потерянный вид этого паренька. Несмотря на внушительную шестиствольную «пушку», он совсем не выглядел опытным бойцом. Смешная короткая стрижка «под горшок», куцая растительность на лице делала его похожим… Точно – на Хому Брута из недавно перечитанного «Вия», что имелся здесь, в командорской библиотеке.

Внезапная аналогия позабавила семинариста, заставив его улыбнуться впервые после встряски боя. Заметив эту улыбку, чужак с робкой надеждой обратился именно к нему:

– Я ж не нарочно, честное слово!

– Да кто ты вообще такой? – мягко спросил Книжник.

– И за что прощения просишь? – хмуро добавил Зигфрид.

– Сам я – Назар, послушник из Лавры, – охотно ответил гость. – И ничего не имею против тех, кто пришел с миром…

– А с чего ты взял, что мы пришли с миром? – поинтересовался Книжник. – На нашем бронепоезде «Миру-мир!» написано, что ли?

– Нет… – несколько растерялся паренек. И вдруг густо покраснел. – Я поначалу вас за врагов и принял. Это же я вашу машину… Того…

– «Того?» – нахмурился Зигфрид.

– Ну… Под откос пустил.

– Так ты – вместе с этими, в касках? – с неприязнью спросил Книжник. Перед его глазами снова возникли эти жуткие морды со слепыми стеклами вместо глаз.

– Я не сговариваюсь с мерзавцами, – огрызнулся Назар. – Я сам по себе!

– А, так вот кого благодарить надо! – заметил тихо подошедший к столу Тридцать Третий. Обернулся к Зигфриду, затем к семинаристу. – Я вас, кстати, поздравляю: поезд дальше не идет. Здесь ремонта на месяц.

– И как это тебе удалось, такому хилому? – полюбопытствовал Зигфрид. – Чем это ты «Дракона» угробил?

– Фугас под рельс сунул, – нехотя признался Назар. – Я его вообще-то для другого с собой нес… – он дернул плечом и вдруг возмущенно фыркнул: – А что я должен был думать? На город с одной стороны Саранча идет, с другой – и того похуже, а у нас отродясь таких железных махин не было. Да вы еще и с востока подкатили, прямо впереди передового отряда этой нечисти, – кто ж вы, как не Саранча? Это я уже после понял, что вы другие, когда Саранча на вас напала, – ворон-то ворону глаз не выклюет! Тогда я и решил ошибку исправить…

– То, что нас с Ником от смерти спас, – за это тебе спасибо, конечно, – неторопливо произнес Зигфрид. – Только что теперь делать прикажешь? Эй, Три-Три, мы ехать-то дальше сможем?

– Без капитального ремонта – нет, – отозвался Тридцать Третий. – Я не колдун, развороченные механизмы голыми руками чинить не умею. Ладно, недосуг мне с вами языками чесать. Пойду вагоны осмотрю – может, что еще восстановить получится.

Тридцать Третий вышел, грохнула тяжелая дверь.

– Вот видишь, – сказал Зигфрид, внимательно разглядывая гостя. – Устроил ты нам проблему.

– Кто ж знал… – тихо пробормотал Назар. Поднял взгляд на воина, спросил тихо:

– Ведь вы меня не убьете за это, нет?

Зигфрид ответил не сразу. Вряд ли вест действительно задумался о расправе над несчастным пареньком, так некстати поставившим «подножку» железному «Дракону. Но Назар побледнел, занервничал, пролепетал:

– Не убивайте меня, а! У меня мамка, батька, братишка – как же они без меня?

– Да что ты заладил – «убьете, да убьете!» – проворчал Зигфрид. – Хотел бы тебя убить – давно бы это сделал, чтоб не выслушивать это нытье. Скажи лучше вот что: Саранча, о которой ты говоришь все время, – это они и были, те уроды в касках?

Книжник бросил на стол трофейный шлем, простреленный пулей из «маузера». Следом на стол упала матерчатая маска с пыльными очками. Снять это с трупа он бы побрезговал – само слетело, когда тело грохнулось с высоты вагона. Даже сейчас вид этой каски и слепых лупоглазых стекол внушали трепет.

– Саранча – она разная, – Назар нервно дернул плечом, разглядывая омерзительные трофеи. – Они – вроде муравьев или пчел, с разной специализацией особей… – пленник скривился, наблюдая, как Книжник теребит в руках трофейные очки. – Ты это… Зря эти саранчовые штуки подобрал. Они ж все заразу переносят.

– Я не понимаю, – проговорил Книжник, осторожно кладя очки на стол и вытирая руки о собственную рубаху. – Ты говоришь – особи. Они что же, лишены разума?

– Мы точно не знаем, слухи одни, – Назар наморщил лоб, пытаясь сформулировать мысль. – Саранча страшна тем, что вступившие в ее ряды передают часть своего разума и воли в «общий котел». Им кажется, так легче и свободнее жить…

– Это что-то вроде коллективного разума? – уточнил Книжник.

– Что? – не понял послушник. – А, да, наверное. Есть у них вроде бы особи, которые решают за всех, – вроде пчелиных маток или трутней. У них и технологии специальные есть.

– И кто это может на такое решиться – чтобы отдать свои мозги каким-то уродам? – хмуро поинтересовался Зигфрид.

– Так не от хорошей жизни на это идут, – Назар невесело усмехнулся. – Подумаешь – разум! Что в нем толку, если ум порождает страх? Страх и понимание безнадежности, того, что ты не в силах ничего изменить. А Саранча начисто лишает страха и бесплотных мечтаний. А взамен дает пищу и удовлетворение примитивных желаний – голода и похоти.