Кремль 2222. Киев - Владислав Выставной

– А что же ты к ним не пойдешь, раз так их защищаешь? – прищурился Книжник.

– У меня есть то, чего не было у них, – Назар кивнул в сторону, где, видимо должны были лежать тела убитых особей в касках. – И этого достаточно, чтобы не вступить на тупиковый и порочный путь.

– И что же такого у тебя есть, позволь полюбопытствовать? – неожиданно скрипучим голосом спросил Ведун.

Назар вздрогнул, будто услышал голос из Преисподней. Медленно повернул голову, уставился на зловещую фигуру и произнес:

– Вера.

В голосе гостя прозвучала тихая, но явственная сила, заставшая всех на несколько секунд задуматься – что же имеет в виду этот паренек в рясе, со странным певучим говором?

Наступившую паузу прорезал неприятный трескучий звук. Смеялся Ведун. Только ничего веселого не было в этом смехе – одна лишь издевательская насмешка.

– Что я такого сказал? – насупился Назар, скосившись на Ведуна.

– Глупость, – небрежно бросил темный странник, продолжая поглаживать по голове неподвижного Егорку.

– Святая вера – это, по-вашему, глупость? – дрогнувшим голосом спросил послушник. Судя по всему, он не привык выслушивать подобные крамольные речи и выглядел растерянным.

– Самая натуральная, – Ведун отмеривал слова нарочито небрежно, но это небрежение было кажущимся. – Святая глупость, если тебе угодно.

Он по-прежнему ничего не говорил просто так – и семинарист уже был готов видеть смысл в каждом из этих слов. Что-то в темном страннике притягивало. Он вполне мог бы стать основателем какого-нибудь культа – и за ним пошли бы десятки и сотни последователей. Однако Ведун отчего-то предпочитал быть один и только на время разделил свое странствие со случайными попутчиками. Или эта случайность кажущаяся?

– Была когда-то на Земле такая птица – страус, – сказал Ведун. – Очень глупая птица. При опасности она не убегала, не бросалась в атаку, нет. Она прятала голову в песок.

– В песок? – не удержался Зигфрид. – Зачем?

– Чтобы не видеть угрозы. Ей казалось, что, когда она не видит опасности, угроза пропадает. Для этой птицы все было просто: в любой непонятной и странной ситуации – просто сунь голову в песок – и нет проблем!

– Но это же глупо! – искренне возмутился вест.

– Так я о чем говорю? – усмехнулся Ведун. – Вера – такая же наивная попытка спрятать голову в песок. Слепое чувство, самозащита для тех, кто не в силах принять правду.

– Ваши страусы, может, и глупы, – тихо сказал Назар. – И наверняка давно вымерли. А мы живы. Потому что вера и ваш глупый песок – разные вещи. И живы мы только благодаря нашей вере.

Ведун не стал продолжать спор. Просто сложил на груди руки – и замолчал в своей излюбленной манере. Он сказал все, что считал нужным.

А Зигфрид все не мог успокоиться:

– Я все-таки не понял насчет страусов. Если они при виде врага прятали голову в песок – как они вообще выживали?

– Так тебе же сказали – вымерли они! – отмахнулся Книжник.

– Погоди! В Последнюю Войну-то почти все вымерли, – возразил вест. – А как они жили до этого? Допустим, если песок под ногами – хорошо, они голову спрячут. Так?

– Ну, допустим.

– А если асфальт?

Книжник изумленно уставился на друга, забыв, о чем хотел сказать.

– Да при чем тут страусы?! – возмутился послушник.

И снова его оборвал издевательский смех Ведуна. Зигфрид хмуро поглядел на него и сказал:

– Понятно, ты все это выдумал, бродяга. Не бывает таких зверей, чтобы башку прятали, а мясо хищным тварям подставляли.

– Вот вы тут смеетесь, а между тем беда надвигается, – тихо сказал Назар.

– Что еще за беда? – лениво спросил Зигфрид, которому, видно, надоел уже этот разговор. – Если ты про свою Саранчу – так мы вроде всех разогнали…

– Те, что на вас напали, – всего лишь передовой отряд, разведчики, – пояснил послушник. – За ними всегда приходит большая стая.

– Всегда? – повторил Зигфрид.

– Всегда. Когда город пустеет, его некому защищать.

– А чего это он пустеет? – спросил вест.

– Да, точно, – подхватил Книжник. – Мы тоже заметили, что город будто обезлюдел, причем совсем недавно.

Назар медленно кивнул:

– Это верно. Живущих на этом берегу немного, но и те ушли или попрятались. Понимаете, Саранча – это малая беда. Большая приходит следом. На город идет Волна.

– Волна… – повторил Книжник. Его вдруг осенило. – Это то странное свечение на западе?

– Да.

– Что же это такое? Что-то вроде Поля Смерти?

Назар пожал плечами:

– Трудно сказать. Чем-то похоже. Только Волна не имеет четких границ – она накатывает, как прилив, и уходит на несколько лет. И всегда возвращается. Отцы-настоятели считают, что это кара божья. Испытание, которое посылают нам раз в несколько лет.

– И чем она страшна, эта Волна?

– Она несет безумие. Безумие и смерть. Уходя, оставляет мертвые тела и разрушенные дома. Предсказатель говорил, что Волна – это испытание, посланное Богом: оно или сделает нас сильными, способными возродить город и земли вокруг, или убьет всех до единого.

– Кто он, этот Предсказатель? – спросил Зигфрид. – Ваш вождь?

– Это великий человек, – сказал послушник, и голос его потеплел. – Он не был ни вождем, ни служителем Лавры, но именно он предсказал приход Волны. Никто не хотел ему верить – слишком страшное будущее рисовал он. И Предсказателя изгнали из города. А следом пришла Волна.

– Ничего нового в этом подлунном мире, – мрачно усмехнулся Книжник. – Никто не любит горькой правды.

Он вспомнил, как сам был изгнал из Кремля, – и это за все хорошее, что он сделал для своего народа[3]. Люди неблагодарны по своей природе, но это не значит, что им надо лгать. Надо раскрывать людям глаза на истину – пусть даже за это придется поплатиться самому. И однажды люди примут твою правоту. Правда, хотелось бы к тому времени остаться в живых и увидеть плоды своих усилий. Не всем борцам за идею это удалось, но, выбирая этой путь, ты знал, на что шел.

– Первый удар Волны был особенно страшен, – продолжал Назар. – Никто ведь не успел подготовиться. Тогда уцелели лишь те, кто спасался верой, – под сенью Лавры, да те, кого успели спрятать за стенами Печерской Крепости…

– А Саранча что же, не боится Волны? – спросил Зигфрид.

– В том-то и дело, что нет. Отдельные особи в стае лишены воли и разума – в их душах просто нечему ломаться. Оттого при наступлении Волны для них наступает время Жатвы – когда никто не в силах встать у них на пути. Они приходят – и сжирают все на своем пути. После них не остается ничего – даже если кому-то и удается уцелеть после Волны и набега, за ними приходит голод и смерть. Только Крепость не дает городу исчезнуть с лица земли окончательно. И каждый раз из Крепости начинается новое возрождение…