Меняю колоду! - Александр Евгеньевич Сухов

от предвкушения, на его простоватой физиономии было буквально написано, что возможность учиться в главном магическом ВУЗе страны перевешивает все потенциальные неудобства. — Нас двое, блаародные каждый сам по себе, ежли чо, наваляем, нам не привыкать. К тому же в стенах учебного заведения сословные различия между курсантами отменяются.

— Оптимист ты, братец, наивный оптимист. — Я скептически посмотрел на Жома. — Все-таки хочешь продолжить обучение в столице?

— Зуб, это самая заветная моя мечта! — Вдохновенно воскликнул Николай и тут же продолжил менее оптимистично: — Хотеть, оно, конечно, хочется, да кто ж нас туда возьмет?

— Как кто? Ты же лично присутствовал на вчерашнем инструктаже. Нам с тобой нужно проторчать в Прорве дольше других парней и девчонок и пропуск в МУМ у нас в кармане.

— Вот то-то и оно, проторчать дольше других. Ты же, сам понимаешь, что наш с тобой потенциал не самый выдающийся, посему шансов у нас с гулькин писюн.

— Николай, чем ты слушаешь?! — пришлось повысить голос на товарища. — Аль по причине ночной бессонницы совсем разум потерял. Я ж тебе прямым текстом сообщил, что пока ты крутился под одеялом как кура на вертеле, я думал и кое-что придумал. Так что шагом-арш в учебный класс, нам с тобой еще следует разжиться необходимыми наглядными пособиями, да и в курс моей задумки ввести тебя нужно…

Сегодня впервые за время нашего нахождения в учебном центре были отменены обязательные кросс и утренняя физическая зарядка. Курсантам предоставили возможность без суеты привести себя в порядок. Сразу же после завтрака нас построили в колонну по четыре и вывели через ворота КПП за пределы огороженного колючей проволокой пространства расположения части, опять-таки впервые за прошедшие два месяца.

Впереди нашей, согласно нумерации, шагало шесть таких же учебных рот. Шли походной колонной повзводно, то есть с приличным интервалом между подразделениями и не в ногу. Разговоры в строю не возбранялись нашими командирами, однако желающих поболтать не нашлось. После вчерашнего инструктажа народ ходит сосредоточенным, я бы сказал, даже угрюмым. Многие, как мой друг Колька, судя по красным глазам и хмурым физиономиям, эту ночь не смогли глаз сомкнуть. Ясное дело, отправиться неведомо куда, там получить основательно по кумполу — перспектива малоприятная. На месте командования я бы все объяснил курсантам непосредственно перед входом в портал. Однако на то оно и начальство, чтобы ему было виднее. Вполне допускаю, что это сделано специально, чтобы выявить избыточно впечатлительные натуры, неспособные адаптироваться к стрессовым ситуациям. Короче, нам простым курсантам не понять тайные помыслы высшего руководства. Разумеется, большинство из нас жаждали продержаться в аномальной зоне дольше всех. При этом понимали, что шансы на это не так уж велики.

Чтобы хоть немного взбодрить товарищей, поведал рядом идущим о том, как гусар, на экзаменах в военную академию точит шашку и рыдает, поскольку получил задание член на многочлен разложить. Бородатый анекдот из моей первой реальности, только там было про Василия Ивановича Чапаева, зашел, как надо. Народ немного повеселел. Затем рассказал еще несколько забавных историй анекдотического характера, чем изрядно потешил товарищей. Особо понравилось, как поручик Ржевский объяснял Наташе Ростовой, что на улице вовсе не дождь, а ветер-с. Распоясавшись окончательно, процитировал «Луку Мудищева», стараясь подражать голосу Василия Качалова. Вот уж где вштырило, так вштырило. Ржали все, кто находился в пределах слышимости, даже вечно серьезные сержанты нашего взвода и сам прапорщик Травкин, меня он даже похвалил:

— Силен, братец, вирши сочинять. И песни у тебя неплохие выходят. Девки мои Танька с Галькой все уши прожужжали: «Познакомь, да познакомь, папенька, с самым популярным на сегодня композитором-песенником!». Я бы, конечно, не против… но не положено по уставу. А ты мало что композитор, такую похабящину выдаешь — заслушаешься! Еще чо-нить эдакое есть?

Почему нет, коль народ в лице твоего командира жаждет к «похабщине приобщиться». Рассказал еще парочку «срамных од» от Ивана Семеновича Баркова. Закончил строфами в стиле Роберта Рождественского:

Мне бы женщину синюю, синюю,

Чтобы груди свисали до пят,

Чтобы рожа была лошадиная,

И огромный морщинистый зад.

Я люблю, когда женщина мочится,

Когда в воздухе пахнет мочой,

В это время прижаться мне хочется,

К её жопе небритой щекой.

Опять же, каюсь — не я сочинил, где-то мельком подслушал в своей первой жизни, неожиданно всплыло в памяти, как, собственно, большинство «моих» стихов и музыки.

До кого долетали мои слова ржали, как кони ретивые перед случкой с кобылами. Кое-кто умудрялся передавать вирши далее по колонне.

За полкилометра до прорвы поступила команда; «Отставить разговоры в строю!». За счет организованной мной психологической накачки личного состава, к приходу на место наш взвод, в отличие от всех прочих подразделений, выглядел весьма бодро, за что прапорщик Травкин Сергей Иванович заслужил устную благодарность от командира учебной части генерал-майора Апексимова Константина Бориславовича. Я же, в свою очередь, удостоился благодарного кивка взводного. Мелочь, но приятно.

Мы ожидали появления нашего куратора полковника Артамонова Михаила Ильича, но тому было не до нас. Впереди идущие роты уже успели пройти через переливчатые небесно-синие портальные врата. Как следствие, в двадцати метрах от входа в Прорву один за другим материализовывались распластанные тела впавших в беспамятство курсантов, испытавших на себе неприятное воздействие иной реальности. Интересно и немного жутко было наблюдать за тем, как сначала формировалась полупрозрачная тень, затем следовал легкий хлопок из-за вытесняемого человеческим телом воздуха и на снегу появлялся очередной потерявший сознание бедолага. Его тут же укладывали на носилки командиры отделений, совместно с пришедшими в чувства курсантами и оттаскивали в одну из больших палаток, коих установили более двух десятков. Там их принимали маги и довольно споро поднимали на ноги. Своего рода конвейер работал четко словно заведенный механизм. В распахнутом настежь проеме одной из палаток я успел заметить нашего куратора Артамонова Михаила Ильича. Руки мага-стихийника покоились на груди какого-то бедолаги, тело которого билось в судорогах. Ну ни фига себе! Вне всякого сомнения, полковник электрокардиостимулятором подрабатывает. А утверждал, что Прорва безопасное для здоровья место. Мля, так и норовят ввести в заблуждение нашего наивного брата-курсанта.

Впрочем, времени на возмущения у меня практически не было. Дождавшись, когда впереди идущий второй взвод нашей роты поглотит синее колышущее марево шириной пять и высотой около четырех метров, нашему третьему было приказано начать движение вслед ушедшим за Грань. Хотел как-то приободрить Кольку Жомова, но повернуть голову назад у меня возможности не было. Ладно,