Рок-н-ролл со смертью - Борис Седов

– И вы всерьез полагаете, Мартенсон, что старик Вайс заглотит эту блесну, широко распахнув пасть?

– Не знаю, насколько широко ты будешь распахивать свою пасть, только я говорю правду. Ладно, давайте стреляйте быстрее, что ли… По крайней мере, я у себя на родине коньки откину.

Усмехнувшись, Вайс, крикнул куда-то в темноту за бортом: «Уилки!»

Через минуту снаружи послышались шаги, и ночные гости заметно заволновались. Кажется, к их противникам приближалось подкрепление…

Тот, кого звали Уилки, оставшись за дверью, втолкнул в рубку женщину. Мартынову было достаточно бросить на нее взгляд, чтобы узнать ту, за которой он невольно наблюдал из леса, когда она сидела на лавочке у вокзала, плакала, и рядом с ней лежал на лавке серебристый кейс. Она была в тех же джинсах, той же футболке, но чемоданчика при ней не было.

Изумившись стечению обстоятельств, Мартынов взглянул в ее глаза, и она встретила этот взгляд с той покорностью, с которой доверяются судьбе…

– Что-то она совсем расклеилась, – заметил Уилки, глядя на прислонившуюся к стене и сползающую на пол женщину. – Чуть что – в кому. Мертвого Мартынова увидит – в обморок, живого увидит – туда же.

– Это что за репризы, Вайс? – не скрывая недоумения, спросил Андрей. – Вы что, очумели? На кой черт вы эту девчонку сюда притащили?

Вайс нервничал, хотя не подавал виду. Впрочем, он слишком долго работал вместе с Мартенсоном, чтобы тот этого не заметил. План с шоковой терапией не удался. Девка рухнула на палубу, русский зек даже не моргнул глазом. После всего сказанного с экрана телефона ледяное спокойствие менеджера «Хэммет Старс» выглядело либо невероятной актерской игрой, благо ставки на кону великие, либо… он действительно ничего не помнит.

Как бы то ни было, руки у всех шестерых устали и нужно было либо следовать совету Мартынова – стрелять, либо искать компромисс. Вайс решил взять роль парламентера на себя.

– Переводите, Томсон. Сейчас мы все опускаем оружие. Если господам нужно в Томск, то пусть так и будет. В силу некоторых обстоятельств, которые начали внезапно открываться, я вынужден сообщить, что даже в условиях цейтнота мы не будем никуда торопиться. Мы все пойдем на этом судне до станции назначения. В Томске господа сходят, мы продолжаем наше путешествие. Если вас устраивает такой вариант, прошу ответить мне.

– Короче так, придурки, – дав знак Томилину молчать, обратился Мартынов к своим ночным гостям. – Если хотите жить, сядьте и не дергайтесь. Они тоже сядут и тоже не будут дергаться. Вы сойдете в Томске.

Вайс убрал оружие первым. Его примеру последовал Адмирал.

– Странная у нас компания, – закуривая, заметил Вайс, разглядывая пассажиров теплохода. – Удравший с деньгами русский американец, трое наркокурьеров, русская женщина, два русских уголовника и американский гражданин, радеющий за интересы компании.

Томсон по привычке перевел, и Адмирал поинтересовался, почему Вайс решил, что они – наркокурьеры.

– Мартынов не ошибается, – перевел слова Вайса Томилин.

Два часа в рубке висела тишина, нарушаемая лишь урчанием двигателя…

Когда Маша открыла глаза, она увидела вокруг себя темноту и обнаружила под головой подушку. Не обращая внимания на запахи, которые никак не могли появиться в ее ордынской квартире, она перевернулась на спину и закрыла руками лицо.

Ей приснился ужасный сон. В ее квартиру ворвались двое, увезли ее – о, боже! – на кладбище и разрыли Андрюшину могилу. Потом один из кошмарных гостей стоял над трупом, а она подошла к гробу и заглянула в лицо Андрея… Потом – суета, она ничего не помнит, и вдруг – совершенно отчетливо и ясно – лицо Андрея! Только уже не изувеченное смертью, а живое.

Если бы такое было возможно! Если бы она проснулась не после его смерти, а до нее…

Она вдруг почувствовала, что кровать под ней движется, и движется ритмично, словно ездит на каких-то салазках.

Пахло машинным маслом, старым деревом и сыростью.

В недоумении Маша вскочила с постели и больно ударилась затылком о какой-то предмет.

«Боже мой, – подумала она, – где я?..»

Различив в темноте очертания круглого оконца, она добралась до стены и прижала лоб к холодному стеклу.

На уровне ее груди колыхалась… вода. Значит, она… плывет на каком-то судне…

На ощупь найдя лестницу и поднявшись по ней, ударившись еще три или четыре раза о притолоку, она нащупала ручку двери и попробовала потянуть ее на себя. Не получилось. Тогда она села на кровать и стала вспоминать.

И когда вспомнила, сердце ее учащенно забилось…

Зная Мартынова, Вайс мог смело утверждать, что из-за неприятного инцидента в гостинице, когда двое из команды Вайса напали на Мартынова, последний мог бы перегрызть всех, кто находился на борту. Обид Мартынов не прощал и сейчас был спокоен лишь потому, что… действительно, ничего не помнил. Даже если русский решился на игру, думал Вайс, все равно в его глазах горел бы неподдельный огонек ненависти. Однако русский вел себя странно. Появление на борту женщины, которой он всего неделю назад признавался в любви, и появление Вайса с его людьми воспринял с одинаково невозмутимым выражением лица.

События развивались столь стремительно, что присутствие на судне трех наркокурьеров Вайса не удивляло. Скорее забавляло. Чего он меньше всего ожидал, направляясь в Россию, так это совместного плавания с людьми, которые ходили по теплоходу, держа руки в карманах и свирепо сверкали глазами в темноте ночи.

А что было делать? Устраивать перестрелку? Это просто стечение обстоятельств – успокаивал себя Вайс, глупость, и больше ничего. Бандитам нужно в Томск – нет вопросов. Пусть идут. Но не до Томска. Томилин и Уилки уже в курсе и ждут сигнала. Лишние свидетели американских разборок на русской земле Вайсу ни к чему. Неизвестно, где и каким образом

Мартынов наследил за неделю. Не хватало еще, чтобы он, Вайс, оказался причастен к транспортировке наркотиков…

Кстати, почему Мартынов решил, что это наркокурьеры? Справедливость его слов неплохо было бы и проверить…

– Спроси у них, что они везут, – приказал Вайс Уилки.

Через минуту Уилки получил ответ.

– Дословно переводить? – уточнил он. Вайс кивнул.

– «Не суй рыло не в свои дела».

– Что такое «рыло»?

– Поросячья харя, – ответил Уилки.

– Что такое «харя»? Ответить Уилки не успел.

Раздался грохот, заглушивший все звуки вокруг. Вайса швырнуло вперед, он чудом не разбил голову о перегородку. Теплоход, движущийся на предельной скорости, тряхнуло, словно он налетел на мель, и нос, погрузившись на метр в воду, вынырнул, выбросив на палубу не менее сотни галлонов воды…