Мой босс - Оборотень - Лана Черная

И я выдержал. И взгляд вожака, подчиняющий, выворачивающий наизнанку. И злость, способную переломить пополам.

— Проклятье, — выдохнул брат и отвел взгляд.

Злость схлынула, будто снег по весне, оставив после себя горький привкус на губах. А я только сейчас ощутил то, что не должен был. Усталость. Терпкую, что коньяк в пузатой бутылке. Не свою.

Лука подошел к окну, уставился на весеннюю поляну среди снега. Лбом уткнулся в стекло.

— Зов львицы в ней силен, но человек сильнее. Человек не позволяет взять верх ее второй…ипостаси, — брат говорил тихо, будто у него враз закончились все силы. — Человек сойдет с ума.

— Почему?

Я никогда не понимал этих баек о сумасшествии, но и не связывался с человеческими женщинами, даже когда сам стал человеком. У меня просто отпала нужда в женщинах да и в сексе в принципе.

— Потому что ты стал ее первым мужчиной. Ты…попробовал ее кровь. А она твою. Ты… — он вздохнул тяжело, со свистом. — Ты все испортил.

Испортил? Возможно. Но далеко не все.

— Человек…ты говоришь, человек. Но ведь есть еще кошка…

— Весна, — ухмыльнулся Лука, и в его шепоте мне почудилась боль.

— Ее можно разбудить… — я говорил осторожно.

— Можно, — он обернулся и теперь смотрел на девчонку, которая вдруг улыбнулась. Так ярко и счастливо, что у меня заломило затылок. Захотелось пробраться в ее сон и узнать, что она там видит. Или…кого?

— Значит, надо попробовать. Что я должен делать?

— Мы…

Лука. Неделя третья.

Старейшина встречает меня на пороге своего особняка. Седой, с тростью в руке, на которую опирается, слегка согнув правую ногу. Окидывает меня цепким взглядом и под ним не комфортно. Видок у меня еще тот, конечно, и одежда вся провонялась бензином.

Но не в том дело.

Старик принюхивается. Напрягается. И его черные пиджаки: двое у ворот, один с юга и еще парочка на востоке, — встают в стойку. Псы. А старик — нет. И это странно. Псы редко выбирают старейшин из людей. Что ж, выходит Бекер — исключение.

Рядом безмолвной тенью застыл Влад. На правой щеке его красовался багровый шрам, рассекший половину лица и только чудом не зацепивший глаз.

Делаю вдох, и тяжелый запах крови оседает на языке. Зверь скалится, наслаждаясь вкусом. Но к запаху крови примешивается еще один, знакомый до одури. Мята и горечь шоколада. Значит, след на мальчишке оставила моя малышка.

Улыбка так и просится, и я поддаюсь, что не ускользает от Влада. Скалится в ответ, обнажая клыки. И тут же получает быстрый и острый взгляд отца. Отступает в тень нехотя. Его выдает запах злости и выступившая на ране кровь. А ведь не затянулась рана. Значит, парень — помесок. А я сразу и не почуял. Зверь недовольно ворчит. А мальчишка силен, только не контролирует эту самую силу.

Не поэтому ли Бекер и стал старейшиной?

Любопытная у Ради семейка.

Только чутье подсказывает, что она не совсем в курсе, с кем жила под одной крышей. Но с этим разберемся позже. Сейчас надо уладить формальности и спать. Десять дней без нормального отдыха даже зверь не выдержит.

А дома Ради. Полагаю, они уже добрались. И зверь прислушивается. Да, на месте. Это хорошо. Лео позаботится о нашей девочке, пока я буду стараться не свернуть ее родственникам шею.

— Приветствую, Старейшина. Мир дому твоему.

Склоняю голову в знак уважения. Никаких эмоций, только голая вежливость.

— Разве приходят с миром воры?

Похоже, вежливым здесь собирался быть только я. У каждого свой выбор. И я принимаю его.

— Вас обокрали? — выгибаю бровь и делаю шаг назад. Прячу руки в карманы — подальше от искушения, а то не ровен час прибью кого-нибудь, — и приваливаюсь плечом к колонне.

— Тебе виднее, Накари, — голос старика холоден, как колонна под боком.

Только я устал и не настроен играть в слова.

— Максимилиан, я ненавижу теннис, — зверь некстати поднимает голову и желание отпустить его становится ярче. — И Ради я вам не отдам.

— Я могу расценить это как вызов, — усмехается старик и на этот раз не останавливает сына, когда тот выступает вперед, порыкивая.

— Или я.

— Ты…

Рычит Бекер-младший, кидается на меня. И я с удовольствием позволяю зверю показаться. Нити узора вспыхивают на коже, перекраивая тело наполовину.

Зверь рычит. Перехватывает Бекера, прижимает к колонне.

— Максимилиан, угомони своего пса.

Другой рукой швыряю старику свиток. Тот ловит его налету. Хмыкаю, уходя из-под удара Влада. Бью под дых. Мальчишка сжимается, делает рваный выдох, но на ногах стоит. Неплохо.

Старик разворачивает свиток. Читает. И холод его плавится яростью.

— Влад, остынь, — и голос старика сипит, а пальцы сминают бумагу. — Влад!

— Все, — поднимает руки, показывая моему зверю, что не будет нападать.

Врет. Опять его запах выдает. Горький, жгучий.

— Бумага все стерпит, — отпускаю мальчишку и тихим рыком разгоняю ощетинившихся "пиджаков". — Но это всего лишь копия.

— И…

— Обряд проведен старейшиной Илиамом по всем законам. Так что я прямо сейчас могу свернуть шею твоему щенку и мне ничего за это не будет, но…

Бекер-младший дышит тяжело, но успевает поддержать отца, когда тот покачивается. К злости примешивается страх с привкусом плесени.

— Но я просто уйду. Устал, знаете ли.

— Я соберу Совет. Это незаконно.

— А это пожалуйста. Сколько угодно. Вот только…обряд запечатан.

— Быть не может, — Бекер-младший изумлен. — Это вранье. И я заберу сестру.

— Влад, — останавливает очередной порыв сына старик. — Уходи, Лука.

Усмиряю зверя и возвращаюсь к байку, на котором приехал.

Все. Домой.

К своей девочке и неугомонному брату, который встречает меня настороженным взглядом.

— Все завтра, — отвечаю на все вопросы разом. — Пошли спать.

Ради. Неделя шестая.

— Она просто спит, — низкий мужской голос звучит глухо, но твердо. Его хозяин пахнет лекарствами и дешевым табаком, от которого хочется чихать. — Жизненные показатели…

— Жизненные показатели?.. — этот голос с низким рычанием я узнаю из тысячи.

Лука. И сейчас он очень зол.

Почему? И что так противно пищит над самым ухом? Спать мешает.

Пытаюсь отмахнуться от звука, даже пальцы сжимаю в кулак, но замираю, когда Лука снова говорит.