Снежок - Элизабет Леттс

Наполняя тачку сеном при помощи вил и толкая ее в ворота конюшни, он знал, что стремление соревноваться никуда не делось, все еще тлея внутри. Гарри надеялся присмотреть подходящего кандидата, которого можно выдрессировать, – алмаз в куче навоза. И каждый раз, когда он прибыльно продавал лошадь вроде Снежка, это приближало его к тому, чтобы найти подходящего скакуна.

Когда все дела в конюшне были сделаны, Гарри уже смирился с отсутствием Снежка. Он в последний раз удовлетворенно огляделся. Все было в порядке, царила тишина, лишь кони жевали свой завтрак. Вставало солнце, и Гарри услышал, как хлопнула дверь кухни: дети уже проснулись. Прошло время тишины. Начинался день. И судя по тому, что небо было чистым, отличный день для верховой езды.

Через несколько дней лошади успокоились, и Гарри уже не думал так часто о сером. Но однажды ему позвонил новый владелец Снежка, он был недоволен. Доктор Руген жаловался, что лошадь сбежала с пастбища и носилась по соседским полям. Уверен ли Гарри, что у лошади нет склонности к бегству? Гарри убедил доктора. Иногда бывает, что лошади сбегают из своих загонов. Обычно этого не происходит, если они получают достаточно еды и воды. Возможно, доктор забыл запереть ворота как следует? Умная лошадь может отпереть ворота зубами, если они неплотно закрыты.

«Конечно нет», – ответил доктор. Конечно, он запер ворота. Лошадь перепрыгнула через ограду. Гарри повторил свой совет: убедиться, что ворота были заперты. Усмехнувшись, он повесил трубку, надеясь, что никогда больше не услышит ни слова от нового владельца.

Те, кто не знает лошадей, всегда удивляются тому, что они остаются в загонах, окруженных невысокой изгородью. Они удивляются потому, что те же самые лошади, участвуя в соревнованиях по конкуру, легко перепрыгивают такие изгороди, неся на себе всадника. В отличие от оленей, к примеру, которым нужен загон с изгородью высотой в четырнадцать футов, лошади остаются в загонах с изгородью в три с половиной – четыре фута. Лошади с рождения умеют прыгать – это помогает им перескакивать в галопе небольшие препятствия, когда они несутся по полю. Довольно быстро это легло в основу спорта, развившегося из европейских традиций конной охоты. Во Франции XVIII века всадники следовали за гончими в охоте на оленя, проезжая целые мили по пересеченной местности, иногда вынуждающей преодолевать естественные препятствия: канавы, насыпи, невысокие каменные стены и небольшие овраги. Эту традицию переняли в Англии, где она превратилась в охоту на лис: всадники тоже следовали за гончими через живые изгороди, канавы и ручьи. К концу XIX столетия, однако, британское правительство приняло законы об огораживании, и земли, которые раньше находились в общем пользовании, огородили под пастбища для овец. Частная собственность на землю стала нормой. Энтузиастам лисьей охоты, которыми в основном были богатые землевладельцы, приходилось перепрыгивать эти изгороди, когда они пересекали границы поместий. В итоге люди поняли, что вид лошади, перепрыгивающей изгородь, может привлечь зрителей, поэтому искусственные «изгороди» начали возводить на аренах. И сегодня названия отражают историю: «куст», «курятник», «канава», «водное препятствие» и «забор» – теперь это названия препятствий на ипподроме.

Но лошади, обычно весящие более тысячи фунтов каждая, нечасто сами перепрыгивают изгороди. Скача галопом через пастбище, они прыгают через небольшие канавы или бревна, но останавливаются, достигая изгороди. Даже специально тренированная выставочная лошадь, способная брать препятствия высотой около шести футов, остановится и развернется, не станет прыгать. Одно из наиболее удивительных качеств лошадей – это их готовность прыгать по указанию наездника, которому они доверяют. Хотя это и их естественная способность, возникшая из-за необходимости двигаться галопом по неровной местности, в природе лошадь не прыгает через препятствия высотой в ее собственный рост.

Но все же опытный наездник всегда следит за изгородью своего загона и тщательно закрывает ворота, иначе рискует обнаружить свою лошадь гарцующей по округе. Доски изгороди всегда должны быть прибиты к столбам изнутри, потому что иначе лошадь, обнаружившая слабину в заборе, может давить на него до тех пор, пока не вылезут гвозди, после чего она выйдет наружу и направится к более зеленому пастбищу. Но через хорошую изгородь лошадь не станет прыгать, кроме как в исключительных случаях: если она напугана или если кобыла хочет вернуть своего жеребенка.

Потому Гарри и предположил, что доктор, не будучи опытным наездником, либо забыл запереть ворота, либо не следил за изгородью. Мысль о том, что старая рабочая лошадь могла решиться на прыжок, была невероятна. И само собой, Гарри ничего не слышал о Снежке от его нового владельца в последующие несколько дней.

Но однажды утром, когда Гарри пошел кормить лошадей, рядом с конюшней он обнаружил серого, чья шерсть сверкала в лучах восходящего солнца. Конь поднял голову и заржал три раза.

– Что ты здесь делаешь, бандит? – спросил Гарри. Он протянул руку, и мерин подошел ближе, вытянув шею и уткнувшись носом в ладонь Гарри. Его теплое дыхание щекотало кожу. Гарри мог поклясться, что лошадь выглядела довольной.

Быстрый осмотр изгородей вокруг конюшни не помог понять, каким образом лошадь сюда попала: ни один из ее участков не был сломан, а ворота, как и ворота наружу, были крепко заперты. Солнце только всходило, и на полях поблескивала роса. Участок доктора Ругена располагался на несколько миль дальше по дороге. Гарри почесал Снежка в его любимом месте возле холки, и животное поджало губу от удовольствия. Мужчина внимательно посмотрел на поля, разделенные заборами, темными от росы. У Снежка были умные глаза, на которые Гарри обратил внимание еще в первый день на аукционе. Гарри подумал, что, возможно, недооценил мерина.

Прицепив веревку к недоуздку лошади, он отвел ее в стойло, подбросил сена в кормушку и позвонил доктору Ругену.

– Ваша лошадь у меня, – сказал Гарри. – Наверное, у вас где-то сломалась изгородь. Он побудет у меня, пока вы не приедете за ним.

– Вчера я лично проверял изгородь, – ответил доктор Руген. – Но я проверю еще раз и приеду.

На следующее утро Гарри, думая о побеге Снежка, направился в конюшню. Еще не рассвело, но лошади-беглянки не было видно. «Похоже, доктор все же понял, как запирать ворота», – решил Гарри. Он почувствовал облегчение, но все же ему было немного грустно. А секунду спустя он увидел лошадь. До этого она просто находилась вне поля его зрения, подбирая сено с земли рядом со стогом.

– Ты… опять?

Снежок выглядел самодовольно. В этот раз на нем даже не было недоуздка. Моросил дождь, и копыта лошади были испачканы грязью. Челка щеголевато спадала на его яркие глаза, а уши он направил вперед, к Гарри. Сейчас, с широкой грудью и изогнутой линией шеи, он даже не походил на рабочую лошадь. Снежок подошел к Гарри и тихо заржал в знак приветствия.

– Да, мы тоже рады тебя видеть, но остаться ты не можешь, – сказал Гарри, подходя к животному, взяв рукой его голову и погладив по морде.

Снежок не пытался бежать. Он был таким же тихим, как всегда, хоть и находился на свободе, не беспокоя других лошадей в конюшне и не устраивая беспорядка, как сделала бы иная лошадь на его месте. Когда Гарри пошел в амуничную, чтобы взять веревку и недоуздок, Снежок следовал за ним как щенок, ощупывая его карман в поисках морковки.