Под знаменами демократии. Войны и конфликты на развалинах СССР - Евгений Норин

В марте грузинские отряды покинули город, по-осетински ставший теперь называться Цхинвалом. Однако спокойствия республике этот успех не принес. Вокруг городка бродили отряды националистов и обычные банды уголовников. Грузия медленно катилась к анархии.

Между тем в Тбилиси делили кресло президента.

Осенью 1990 года националисты под началом Гамсахурдия одержали победу в Верховном Совете Грузии. В 1991 году по всему СССР прошла целая серия выборов и референдумов. На референдуме о восстановлении независимости Грузии сторонники сецессии[32] победили с сокрушительным преимуществом. Сам Гамсахурдия вскоре выиграл президентские выборы со значительным отрывом от своего конкурента. Хотя для внешнего мира он был довольно одиозной фигурой, внутри страны он пользовался огромной популярностью. Однако в тени пока оставался еще один ключевой персонаж грузинской драмы, не участвовавший в выборах.

Эдуард Шеварднадзе принадлежал к сливкам советского истеблишмента. Его долгая партийная карьера увенчалась занятием поста министра иностранных дел СССР. Прожженный интриган, он не собирался оставаться на вторых ролях в независимой Грузии. Однако главный соперник находился на пике популярности и шансы выиграть выборы у Шеварднадзе были невелики. Тем не менее он пользовался поддержкой самых разных сил и внутри Грузии, и за ее пределами. С точки зрения Иоселиани[33] и Китовани[34], он отлично годился на роль «знамени» как известный и авторитетный человек. С точки зрения России Шеварднадзе, плоть от плоти старой бюрократии, выглядел куда более приемлемым лидером Грузии, чем популист и демагог Гамсахурдия.

Вообще, стоит заметить, что репутация Шеварднадзе как правителя откровенно не лучшая. Авторитарные замашки, популизм, интриганство — все это не добавляло популярности президенту Грузии. Однако следует учитывать контекст. В начале 90-х на фоне паноптикума грузинской политики этот человек смотрелся если не витязем в барсовой шкуре, то, по крайней мере, наименьшим из зол.

Тем временем действующий президент быстро обнаружил, что искрить на митингах и управлять страной в текущем режиме — разные вещи. Гамсахурдия был вынужден так или иначе отложить абхазский и осетинский вопросы до того момента, когда Грузия сможет действительно решить их силовым путем. Этот на удивление мудрый для импульсивного президента шаг вызвал критику со стороны националистов. Экономика находилась в полном расстройстве. Еще в советские времена теневой сектор играл огромную роль в жизни Грузии, теперь же в хозяйственной жизни воцарился полный хаос. Попытки президента управиться с этим хаосом привели к тому, что Гамсахурдия смертельно рассорился с организованной преступностью. Мафиози не питали никаких добрых чувств к президенту, пытавшемуся привести финансы страны в порядок, зато с Иоселиани и Китовани они, напротив, нашли общий язык.

Во время путча ГКЧП Гамсахурдия сначала выжидал, чем все закончится, но тут он столкнулся с новой проблемой со стороны Китовани. Глава Национальной гвардии объявил, что президент сговорился с советской властью, и вышел из повиновения. Мятеж гвардейцев еще сильнее поколебал позиции неукротимого Звиада. Более того: до сих пор риторика Гамсахурдия строилась на лозунгах национальной независимости, и вот национальная независимость пришла, власть КПСС рухнула, а ничего нового лидер предложить людям не мог. Тбилиси ходил ходуном от митингов, премьер-министр Тенгиз Сигуа бежал и скрывался, по столице ходили бунтующие гвардейцы, с которыми вели бои гвардейцы же, но оставшиеся верными Гамсахурдия. Президент, вероятно, уже понимал, что остается в политическом одиночестве посреди разваливающейся страны, но продолжал бороться за власть. Однако теперь он оказался в худшем положении, в какое только может попасть правитель. Многие считали Гамсахурдию лидером одновременно авторитарным и слабым.

Противостояние достигло кульминации 22 декабря 1991 года. Отряд Китовани пошел на штурм резиденции незадачливого национального лидера. Остатки верных Гамсахурдия солдат отчаянно защищались. Бой шел прямо в центре Тбилиси, и все происходящее отдавало кровавым гротеском. По словам одного из очевидцев, многие жители смотрели на идущее сражение как на цирковое представление, поставив стулья за простреленными витринами магазинов. В пустом кабинете президентского дворца стоял микрофон, камера передавала прямую трансляцию, но большую часть времени в эфир исправно шло изображение пустого помещения. Иногда к столу подбегал кто-то из приближенных Гамсахурдия и в перерывах между разрывами громко бранил оппозицию.

В городе мародеры предавались простым земным радостям — грабили квартиры, магазины и учреждения. Милиция бездействовала. 28 декабря мятежники взяли СИЗО и освободили Иоселиани. Кстати, на свободе оказался и лидер Южной Осетии Торез Кулумбегов: Гамсахурдия арестовал его во время переговоров, и несколько месяцев глава мятежной республики провел в заключении. Кулумбегов тут же вернулся домой, а Иоселиани вывел «Мхедриони» из подполья. 6 января бои завершились, Гамсахурдия бежал в Армению, после чего уехал в дудаевскую Чечню. А в самой Грузии пришел к власти триумвират — Иоселиани, Китовани и бывший премьер Тенгиз Сигуа.

Победители действовали жестко, сторонников Гамсахурдия сажали по тюрьмам и расстреливали. Знаменитая фраза о «демократии и лобио» была произнесена Иоселиани именно по этому поводу. Однако контроль над Грузией был утрачен. Сторонников беглого президента было много, и они пытались оказывать сопротивление. Но им серьезно недоставало оружия. Попытка добыть его привычным образом — с российских армейских складов — наткнулась на неожиданно жесткое сопротивление. После появления жертв в результате нескольких перестрелок звиадисты решили, что штурмовать склады — скверная идея.