Начни писать. 52 совета для развития творческих способностей - Грант Фолкнер

Поскольку первые воспоминания Оутс – поля и леса ее детства, окна ее кабинета выходят на склон ее заднего двора, который спускается к небольшой речке, впадающей в озеро. «Как и все писатели, я превратила свой кабинет в святилище души», – говорит она.

Гаитянская писательница Эдвидж Дантика создает свое святилище, окружая себя лицами – изображениями и фотографиями интересных людей, которые она вырывает из журналов, чтобы позаимствовать черты и жесты для своих персонажей.

Но искусство, безделушки и виды работают не для каждого писателя. Романист Джонатан Франзен создал «Поправки» в пустой комнате за простым столом, на котором стоял только ноутбук без подключения к интернету. Его подход был настолько монашеский, что он не только использовал беруши, но и надевал шумоподавляющие наушники, транслировавшие белый шум, чтобы никакие звуки его не отвлекали.

Я всегда мечтал жить в доме, где у меня будет большой отдельный кабинет, заставленный книгами на полках из темного ореха, с видами вроде тех, на которые любуется Оутс. Я хотел огромный стол, на котором мог бы разложить свои бумаги и книги вместе с разными тотемами; доску, на которой мог бы набросать сюжет и информацию о персонажах; кожаный диван, на который мог бы иногда прилечь, чтобы почитать или пописать от руки. Но я живу в относительно стесненных условиях, мои дети порой похожи на захватчиков, так что у меня нет такого идиллического пространства и, наверное, никогда не будет.

Возможно, именно поэтому мне так важно оберегать хотя бы уголок моего писательского святилища и выделить место, где я могу поставить фигурку собаки, старую игрушечную пушку и кружку с ручками, которые сохранил до сих пор. Эти талисманы способны переносить меня в другое место, в мое воображение. Наверняка вы тоже можете создать пространство при помощи своих счастливых талисманов.

Будь оригинальным.

Эти два слова маячили в моей голове с того момента, как я решил стать писателем. Оригинальность – мантра, уважаемая художественная заповедь, но это требование обескуражило не одного автора. Писатели часто говорят мне, что у них есть идея для романа, но они его не написали, потому что он слишком похож на «Голодные игры» Сьюзен Коллинз или это роман о вампирах, а рынок перенасыщен вампирскими историями. Я их понимаю. Меня тоже иногда посещает идея, которая мне нравится. Но потом я спрашиваю себя, действительно ли она новая и свежая, и часто решаю, что на самом деле нет (очень сложно оставаться оригинальным, когда в мире уже существует столько историй). Я буду беспокоиться, пишу ли я уникальным способом, с уникальным голосом, уникальными персонажами, с возрастающей уникальностью или же мои истории – скучные запасные покрышки.

Я начал задумываться, что на самом деле значит оригинальность. Это новомодное существо, которое вырывается из вашего сознания, которое никто никогда прежде не видел и не представлял ни в какой форме? Должно ли оно быть совершенно исключительным или его оригинальность заключается в пульсации правды, достоверных личных чувствах, которые автор вкладывает в свою работу? Мы представляем себе, что воображение писателя течет искрящимся потоком идей. Мы слышим, что искусство должно быть новым, революционным, беспрецедентным. Роман должен быть новинкой.

Вот мое мнение: важность оригинальности преувеличена, да и оригинальность никогда не бывает полностью уникальной. То, что нам кажется оригинальным, на самом деле набор элементов из других источников, которые переработаны, перекрашены и рассказаны заново. Иными словами, все оригинальное существовало раньше или было создано нечаянно во время поисков автора по всем материалам. Самая первая история в мире была оригинальной, но вторая уже стала ее переработкой, новой интерпретацией.

До появления письменности люди пересказывали истории, переданные им. Гомеровская «Одиссея» стала конечным результатом тысяч разных пересказов от одного человека другому. Как в игре в испорченный телефон, при каждом пересказе детали менялись. Рассказчикам приходилось полагаться на свою неидеальную память. Или их богатое воображение брало верх и преобразовывало рассказ для новой публики, при этом отражая изначальную структуру, темы и персонажей.

Исследователь мифологии Джозеф Кэмпбелл выявил универсальную модель повествования, которую он находил во всех культурах во все времена и назвал «путешествием героя». Она проста: герой покидает дом, встречает другие миры, побеждает врагов и возвращается «наделенный силой творить добро для своих собратьев». Вспомните истории Иисуса, Будды, Моисея – или Гарри Поттера, или Дороти из «Волшебника страны Оз». Их путешествия следуют одной и той же основной структуре.

Оригинальность раньше не была столь строгим критерием художественных заслуг. В елизаветинскую эпоху (вторая половина XVI – начало XVII вв.), например, было принято оценивать сходство работы с почитаемыми классическими произведениями. Шекспир часто работал с материалами из других источников, создавая свои великие пьесы. Он использовал биографии греческих и римских правителей из «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха, чтобы создать «Юлия Цезаря» и «Антония и Клеопатру». Он «позаимствовал» сюжет, персонажей и место действия рассказа под названием «Венецианский мавр» и превратил его в «Отелло». «Ромео и Джульетта» была «украдена» из эпической поэмы 1562 года под названием «Трагическая история Ромеуса и Джульетты».

Был ли Шекспир оригинальным писателем или плагиатором?

Есть известная цитата: «Хорошие художники копируют, великие художники воруют». Интересно то, что я видел разные ее варианты, приписываемые Пабло Пикассо, Томасу Элиоту, Оскару Уайльду, Аарону Соркину и, что, возможно, подходит лучше всего, «уличному» художнику Бэнкси. Есть некое поэтическое совершенство в том, что эта цитата раз за разом помещалась в новый контекст человеком, ее произносившим.

Но если отследить один источник цитаты, вот что на самом деле сказал Томас Элиот: «Незрелые поэты имитируют, зрелые – крадут; плохие поэты обезличивают то, что используют, хорошие – улучшают это или по меньшей мере превращают в нечто иное»[9].

Элиот очерчивает очень важный элемент творчества: суть не в том, чтобы создать что-то оригинальное с нуля, а в том, чтобы позаимствовать у других и создать новое, преобразовать разные элементы в нечто иное, потрясающее и, желательно, лучшее. Это не плагиат, это, скорее, своего рода импровизация в джазовом оркестре: вы берете мелодии, мотивы и темы у других, чтобы на их основе выстроить собственное соло. Вы познаёте общую радость от работы с идеями другого человека, будто ваш любимый автор с вами рядом. Оригинальность, полученная в результате переработки, может быть непреднамеренной; сам художник порой даже не видит ее. Она приходит естественным путем, в простом поиске истории.