Завтрашний день кошки - Бернард Вербер

Если ничего не менять, то меня в конце концов ждет такой же конец: я стану жирной и сонной, откажусь от грандиозных жизненных планов. Более того, подобное положение вещей будет меня только радовать.

Я поднялась в спальню служанки, прошла в ванную и запрыгнула на раковину, где до этого, кажется, видела зеркало. Теперь, я знала его предназначение, и мне было не страшно устроиться прямо перед ним, ловко балансируя на фаянсовом выступе. Я внимательно в себя вгляделась.

Ну вот! Оказывается, я тоже поправилась! Может, меня гложет какая-то болезнь? Утром меня стошнило, к тому же я как-то подозрительно округлилась.

Закрыв глаза, я попыталась проанализировать внутреннее состояние. Вдруг все стало ясно как день.

Это… беременность.

Я задумалась, пытаясь решить вопрос, может ли это быть результатом шалостей Феликса.

Да, такое вполне возможно.

Вдруг меня охватило жгучее желание первым делом поделиться этой новостью с моим сиамским соседом.

Поскольку прыгать с балкона на балкон мне теперь было трудно, я спустилась вниз, воспользовалась отверстием для кошек и вошла к нему в дом:

– Пифагор! Пифагор! Я скоро стану мамой!

Никакого ответа. Софи, его служанки, тоже слышно не было.

Странно… Куда это они подевались? И как я теперь узнаю продолжение истории кошек и людей?

Осмотрев дом, я поняла, что здесь что-то не так. Автокормушка Пифагора опустела, поилка высохла, подстилка стояла нетронутой. Я поднялась в комнату, кровать служанки была заправлена. Ничто не говорило о том, что здесь в последнее время кто-то жил.

В спальне я посмотрела в зеркало, в надежде, что оно сообщит мне какую-то дополнительную информацию. Но нет, сомнений быть не могло, я действительно поправилась. К тому же я чувствовала, что в моем животике что-то шевелится. Зачесались соски, и я полизала их, чтобы успокоить зуд.

«Бедняжка, – сказала я себе, – без Пифагора твоя жизнь станет намного скучнее».

«Бастет!» – донесся из моего дома крик.

Это вернулась Натали. Я вернулась, еще раз воспользовавшись отверстием для кошек, прошла в гостиную и увидела служанку.

В руках у нее была небольшая сумка, и по тому, как ласково Натали погладила меня по голове, я предположила, что там для меня сюрприз.

Учитывая весьма посредственное качество ее последних подарков, я тут же умерила свой пыл.

Натали открыла пластмассовый чехольчик и вытащила ожерелье с золотистым кулоном в форме шарика.

Я понятия не имела, как к этому относиться. Может, она наконец поняла, что я собой представляю? Может, с ее стороны это было что-то вроде жертвоприношения?

Натали заговорила со мной, несколько раз повторив мое имя, но, поскольку у меня «Третьего Глаза» не было, из ее тарабарщины я не поняла ни слова.

Потом служанка устроилась перед телевизором, из чего я сделала вывод, что там рассказывали о событиях вчерашнего вечера. Крупным планом пошли кадры вызванных взрывом разрушений. Потом я вновь увидела сцену вчерашнего противостояния между людьми в синей форме и их противниками, которые забрасывали их… как же это называется? Ах да! Коктейлями Молотова.

Потрясение Натали достигло своего апогея. Она совершила то, чего на моей памяти еще никогда не делала, нечто совершенно безумное: сунула в рот ногти и принялась откусывать от них кончики и сплевывать на пол.

На экране телевизора возникло изображение людей, говоривших резкими, суровыми голосами.

Меня охватило ощущение, что они обращаются непосредственно к нам. У одних были длинные бороды, на других красовались галстуки, но все они вздымали вверх кулаки, кричали и хмурили брови. Я опять пожалела, что Пифагор не может мне рассказать, как впоследствии развивалась ситуация.

Закончив портить ногти, Натали закурила и налила себе порцию напитка, источавшего резкий запах алкоголя.

Меня опять затошнило. Желания успокаивать служанку не было – я и без того чувствовала себя плохо.

Пройдя мимо уснувшего Феликса, я поднялась на второй этаж, вонзила в подушку когти, желая выпустить наружу накопившиеся эмоции, и рвала ее до тех пор, пока не полетели белые перья.

Все говорило о том, что впереди нас ждут трудные времена.

Какой же глупой я тогда себя чувствовала.

И как же мне хотелось поумнеть.

Прошел месяц, в течение которого я только и делала, что спала и толстела, будучи совершенно неспособной выйти из дома. А если и вставала, то только поесть. Порой встречала служанку или Феликса.

Месяц без наставлений и уроков Пифагора – это тридцать дней, потраченных впустую. В голове все перемешалось. Мозг затянуло уже даже не облако, а густой туман. Я чувствовала, что мне больше не интересны ни война, ни история.

Существа, жившие внутри моего естества, решили о себе заявить.

Я лизнула животик и почувствовала, что небольшая выпуклость в районе пупка пришла в движение.

«Новое поколение?»

Ну нет, пусть лучше не выводят меня из себя еще до рождения.

Мне не нужно было смотреть в ванной в зеркало, чтобы увидеть, что я растолстела чуть ли не вдвое. Помимо всего прочего я даже не могла балансировать на краю раковины. Тучная? Нет, самым точным термином в данном случае будет «грузная». Малейшее движение отнимало у меня много сил, я вздыхала, кряхтела и вечно хотела есть.

Сил хватало только на то, чтобы подойти к миске. Живые существа внутри моего естества не знали ни минуты покоя. Может, они играли у меня в животе в прятки? Или, может, устроили футбольный матч с моими почками? У меня было стойкое ощущение, что они все там передрались.

Теперь я задавалась одними и теми же вопросами: что в данный момент доставило бы мне истинное удовольствие? чего бы я сейчас хотела больше всего? И сама же себе отвечала: чтобы они покинули мое тело.

Под толстым слоем эпидермы моего живота зашевелились новые бугорки. Мне казалось, они царапаются изнутри, пытаясь выйти наружу.

Начались первые схватки. Сразу за ними пошла вторая волна. Вскоре схватки стали нарастать лавиной, становясь все болезненнее и болезненнее. Каждая из них будто буравила мои внутренности.

Ну вот, я сейчас рожу.

Я отчаянно замяукала во всю мощь своих голосовых связок:

Натали! Быстрее! Сделай что-нибудь! Мне срочно нужна твоя помощь!

Но служанка опять пялилась в телевизор. Эгоизм этой человеческой самки меня просто поражал. Она думала только о себе.

Я встала между нею и экраном, но Натали, вместо того чтобы погладить и помочь, лишь отодвинула меня, чтобы я не мешала.

То же самое, что пытаться говорить с карасиком. И тогда я решила сделать «это» сама, в своей корзине, лишний раз убедившись в справедливости интуиции, всегда подсказывавшей мне, что ты в этом мире совершенно одна и надеяться на кого-то нет никакого смысла.