Уроки влюбленного лорда - Мишель Маркос

— Это платье тебе очень идет.

Она опустила волосы и повернулась к нему лицом.

— Вы действительно так считаете?

— В нем ты похожа на светскую даму.

Его замечание заставило ее покраснеть, что он нашел совершенно обворожительным.

— Мне нужно сделать одно признание, — произнесла она, виновато наклонив голову. — Я не из преданности вам не дала убить вашу собаку. Я даже не была уверена, что это ваш пес. Я бы в любом случае сделала то же самое.

Ее признание слегка укололо его. Но позволило узнать о ней две важные вещи. Во‑первых, теперь он знал, что она поступает по совести. Во‑вторых, что была честная.

— Спасибо за искренность. Тем не менее моя благодарность отнюдь не уменьшилась.

Он открыл дверь своей спальни и махнул рукой Баннерману внизу, который в этот момент пересекал коридор первого этажа.

— Возможно, ты этого не знаешь, Шона, но я тоже однажды был учеником. Каждый молодой человек, мечтающий стать врачом, должен пройти курс ученичества, чтобы получить необходимые навыки. Я знаю, что это не очень приятно чувствовать себя кому‑то обязанным, но нашим взаимоотношениям не нужна натянутость, верно?

Она покачала головой.

— Что касается твоего обучения, мы можем начать уже завтра. Потому что я тоже должен сделать признание.

— Какое?

Ленивая улыбка изогнула один уголок его рта.

— Я тоже хочу научить тебя очень многому.

Шона повернулась в постели и удовлетворенно прижалась щекой к подушке.

На ее сонном лице промелькнула улыбка, когда мысли снова возвратились к англичанину — Коналлу. Он снился ей всю ночь. И хотя подробности ее снов испарились, она помнила, что этой ночью он заставил ее улыбаться.

Источником этой радости стала надежда.

Все началось прошлой ночью в спальне Коналла. Его отношение к ней изменилось. Он потеплел. Никак не меньше. Более того… он стал нежнее и мягче. Она никак не ожидала, что спасение Декстера произведет на Коналла такое впечатление. Ей было приятно сознавать, что он так любит животных. Но она представить себе не могла, что он проникнется к ней искренней симпатией.

Ей вдруг пришло в голову, что, возможно, ее план женить его на себе был в конце концов не таким уж глупым, как она думала.

Одно его обещание позволить ей спать в детской вместе с сестрой делало ее счастливой. Еще Коналл хотел, чтобы Шона была рядом и работала с ним, как его настоящая ученица! Ее свобода и свобода Уиллоу снова казались в пределах досягаемости. Возможно, их крылья еще будут оставаться некоторое время сложенными, но дверь их клетки уже распахнулась.

Главное испытание еще было впереди. Ей удалось заставить Коналла потеплеть к ней. Но еще предстояло заставить полюбить ее. А это требовало по меньшей мере изменения в поведении. Если Коналл не мог желать такую женщину, какой она была, то она должна была стать такой, какую он желал.

Что это за женщина еще предстояло узнать наряду со многими другими вещами, касавшимися Коналла Макьюэна. В конце концов, это было не так уж неприятно. Англичанин оказался вовсе не таким заносчивым, каким показался ей. За внешней жесткостью и грозностью Шона разглядела другого человека и теперь хотела узнать его получше.

Она сонно открыла глаза… и резко села в постели. Солнце уже встало над горизонтом и сквозь розово‑зеленые занавески наполнило комнату светом. Никогда еще не спала она так долго утром. Шона быстро облачилась в свое новое голубое форменное платье, как смогла, застегнулась и торопливо зашнуровала башмаки. Схватив с ручки кресла фартук, выскочила из комнаты, устремившись прямиком в коровник.

Но когда прибежала туда, то обнаружила, что ее место занял кто‑то другой. На скамеечке рядом с козой Айви сидел Кирен, молодой парень, живший по соседству с «Майлс‑Энд». Он прилежно доил животное, в то время как Айви жевала подслащенный корм.

— Кирен, что ты собираешься делать? — спросила Шона.

— Собираюсь? Уже три ведра надоил.

Шона округлила глаза:

— Тьфу! Я хотела спросить, что ты тут делаешь?

— Знаешь, если ты только сейчас решила заглянуть сюда, то я не удивлен, что они хотят отстранить тебя от работы в коровнике.

— Отстранить? — Шона испытала приступ гнева. — Кто хочет меня отстранить?

Кирен выпрямился.

— Хозяин прислал за мной спозаранок пони с двуколкой. Возница сказал, что я должен приезжать каждое утро доить скотину, пока коз не продадут. Зная, как хорошо ты ухаживаешь за животными, я чуть не сломал голову. Или ты не слишком стараешься угодить новому хозяину?

— Почему? Стараюсь! — ответила она обидчиво. — Кто, по‑твоему, выскреб все здесь дочиста?

Парень почесал затылок.

— Хозяин просил передать, что хочет видеть тебя по поводу твоего переобучения. «Первым делом с утра», — сказал он. — На губах Кирена промелькнула улыбка. — Похоже, теперь не отвертишься.

Их вчерашнее соглашение. Шона вздохнула. Ее гнев прошел. Она не представляла себе, что придется начинать вот так сразу. Коналл Макьюэн действовал быстро.

Едва она вошла в дом через черный ход, как ее тут же встретила взволнованная миссис Доэрти:

— Где ты была, девочка? Я сбилась с ног, чтобы найти тебя. Разве что на чердаке не смотрела. Хозяин хочет, чтобы ты с ним позавтракала.

— Позавтракала? — Зеленые глаза Шоны округлились. Он просит ее позавтракать с ним? — Меня?

— Ты не должна задавать вопросы, ты должна слушаться. — Миссис Доэрти бросила на нее осуждающий взгляд. — Боже, Шона, какая ты растрепанная, как будто только что неслась на лошади во весь опор. Ты не на ферме. В доме все женщины носят волосы, собранные в прически, как дамы, так и служанки. Где твой чепец? Иди сюда.

Миссис Доэрти взяла длинные волосы Шоны в руку и попыталась свернуть в узел, но тяжелые пряди снова рассыпались по спине девушки.

— Ладно, ничего с этим не поделаешь. Но сними этот фартук. Он замызганный. В другой раз, когда тебя позовут за стол с семьей, приведи себя в порядок. И Бога ради, приходи туда до того, как соберется семья.

Миссис Доэрти проводила ее по коридору и, остановившись перед двойными деревянными дверьми, жестом велела войти. Сделав глубокий вдох, Шона повернула ручки.

Таких комнат она никогда не видела. С высокого, в два этажа, потолка свешивалась люстра, похожая на хрустального паука на паутинной нити. Вдоль комнаты тянулся сверкающий деревянный стол. На синих стенах висели в золотых рамах портреты предков Макьюэна. В высокие окна со шторами с улицы вливался утренний свет и, отражаясь от огромного зеркала над камином, наполнял помещение сиянием.