Священный Цветок. Суд фараонов - Генри Райдер Хаггард

Если бы в ногах почтенного Хассана разорвалась бомба, эффект едва ли был бы меньший. Он не побледнел, но сделался ужасно желтым и воскликнул:

– Английское военное судно «Крокодил»! Я думал, что оно ушло чиниться в Аден и вернется в Занзибар не раньше чем через четыре месяца.

А. К. Ты получил ложные сведения, благородный Хассан. Оно не будет чиниться до октября. Прочесть тебе письмо? – (Я вынул из кармана кусок бумаги.) – Оно должно интересовать тебя, так как мой друг капитан, которого, как тебе известно, зовут Флауэрс, упоминает о тебе. Он пишет…

(Хассан махнул рукой.)

Х. Довольно. Я вижу, благородный господин, что ты горячий человек, которого нелегко отговорить oт принятого решения. Если хочешь, высаживайся на берег и иди куда тебе нравится.

А. К. Я думаю, что мне лучше всего подождать прихода «Крокодила».

X. Нет-нет, высаживайся на берег. Капитан Дельгадо, вели грузить их багаж в свою шлюпку. Моя лодка тоже к услугам этих лордов. Тебе, капитан, лучше всего уйти отсюда с вечерним отливом. Еще светло, лорд Квотермейн. Все, что в моих силах, к твоим услугам.

А. К. Я понимаю, бей Хассан, что ты шутил, когда настаивал на том, чтобы я отправился в другое место. Право, превосходная шутка для человека, гостеприимство которого так известно. Прекрасно, мы исполним твое желание и высадимся на берег сегодня же вечером. Если капитан Дельгадо случайно увидит военный корабль «Крокодил», пусть он будет добр дать нам сигнал ракетой.

– Конечно, конечно, – прервал меня Дельгадо, делавший до этого времени вид, что не понимает по-английски, и заставлявший меня при разговоре с ним прибегать к помощи Самми. Потом он отвернулся и отдал приказание своим арабам-матросам перенести наши тюки из трюма в лодку. Никогда я не видел более быстрой погрузки. Через полчаса на шхуне не осталось ни одного нашего тюка. Стивен Соммерс наблюдал за их переноской. Наш личный багаж был положен в шлюпку с «Марии», а остальные тюки вместе с четырьмя ослами были как попало свалены на плоскодонную баржу, принадлежавшую Хассану. На этой барже поместился я с половиной наших людей, остальные под командой Стивена заняли места в меньшей лодке.

Наконец все было готово, и мы отчалили.

– Прощайте, капитан, – крикнул я Дельгадо, – если встретите «Крокодила»…

Тут Дельгадо разразился таким потоком брани на португальском, арабском и английском языках, что конец моего замечания, по-видимому, не достиг его.

В то время, когда мы гребли по направлению к берегу, я заметил, что Ханс, сидевший недалеко от меня под одним из ослов, обнюхивает, словно собака, борт и дно баржи. Я спросил его, в чем дело.

– Странный запах в этой лодке, – прошептал он по-голландски, – она пахнет кафрами так же, как и трюм «Марии». Я думаю, что на этой лодке перевозили невольников.

– Сиди смирно и перестань обнюхивать лодку, – сказал я, подумав при этом, что Ханс прав. Очевидно, мы попали в гнездо работорговцев и Хассан их предводитель.

Мы миновали остров, на котором я заметил развалины старого португальского форта и несколько длинных хижин, крытых соломой, где, должно быть, содержались невольники до отправки на корабль. Заметив, что я пристально смотрю на эти хижины, Хассан поспешно объяснил мне через Самми, что это – склады, в которых он сушит рыбу и кожи и хранит товары.

– Это очень интересно! – заметил я. – А мы сушим кожи на солнце…

Мы пересекли узкий канал и достигли плотины, где вышли на берег. Отсюда мы в сопровождении Хассана направились не в деревню, которая теперь видна была слева, но к довольно красивому, хотя и полуразрушенному дому, стоявшему ярдах в ста от берега. Что-то во внешнем виде этого дома внушало мне мысль, что он был построен не работорговцами. Его веранда и прилегавший к нему сад указывали на хороший вкус и цивилизованность строителей. Очевидно, здесь некогда жили культурные люди. Дальше я увидел развалины церкви среди апельсиновой рощи, окруженной пальмами. Что это была церковь, в этом не было никакого сомнения, так как тут же стоял небольшой навес, увенчанный каменным крестом. Под навесом висел колокол, некогда призывавший к молитве.

– Передай английскому лорду, – сказал Хассан Самми, – что это здания христианской миссии, покинутой более двадцати лет тому назад. Когда я пришел сюда, то нашел их пустыми.

– Вот как! – ответил я. – А как звали тех, кто здесь жил?

– Я не знаю этого, – сказал Хассан. – Они ушли задолго до моего прихода.

Мы вошли в дом и в продолжение последующего часа были заняты своим багажом, который был сложен в саду. Для охотников были разбиты две палатки, которые я приказал поставить перед окнами комнат, предназначенных для нас. Эти комнаты были замечательны в своем роде. Моя, очевидно, раньше служила гостиной, что я заключил по разбитой мебели, по-видимому, американского производства. Комната, занятая Стивеном, некогда служила спальней, так как в ней осталась железная кровать. Кроме того, тут был висячий книжный шкаф (теперь валявшийся на полу) и несколько растрепанных книг. Одна из них хорошо сохранилась, быть может потому, что белым муравьям и подобным им существам не понравился вкус ее сафьянового переплета. Эта книга называлась «Христианский год», сочинение Кебла. На ее заглавном листе было написано: «Дорогой Лизбет в день рождения от мужа». Я спрятал эту книгу в карман. На стене висел небольшой акварельный портрет очень красивой молодой женщины с голубыми глазами и белокурыми волосами. В углу портрета было написано тем же почерком: «Лизбет в возрасте 20 лет».

Этот портрет я тоже взял себе, думая, что со временем он может пригодиться как вещественное доказательство.

– Можно подумать, Квотермейн, что обитатели этого дома покинули его очень поспешно, – сказал Стивен.

– Это верно, дорогой мой. Но, быть может, они не покинули его. Быть может, они остались здесь…

– Убитыми?

Я кивнул головой и продолжал:

– Мне кажется, что наш приятель Хассан мог бы кое-что рассказать об этом. Надо пойти осмотреть церковь, пока не готов ужин и пока светло.

Мы прошли через пальмовую и апельсиновую рощи к тому месту, где стояла церковь. Она была построена из камня, похожего на коралловые скалы. Нам с первого взгляда стало ясно, что она опустошена огнем. Обесцвеченные стены красноречиво говорили об этом. Внутри здание поросло кустарником и ползучими растениями. Из каменного возвышения, где стоял алтарь, выскользнула желтая змейка. Церковь была окружена полуразрушенной стеной, но могил нигде не было видно. Однако недалеко от ворот была искусственная насыпь.

– Если разрыть эту насыпь, – сказал я, – то мы найдем кости тех, кто здесь жил. Не наводит ли вас это на какую-нибудь мысль?

– Только на то, что они были убиты, – ответил Стивен.

– Вам нужно научиться производить расследования. Это очень полезное искусство, особенно в Африке. Мне кажется, что если вы правы, то убийство совершено не туземцами, которые никогда не утруждают себя погребением мертвых. Это могли сделать арабы, особенно если среди них были португальцы, именующие себя христианами. Но, во всяком случае, все это было давно, – я указал на растущие на насыпи деревья, которым было не менее двадцати лет.