Клейма ставить негде - Алексей Макеев

— Ну, надеюсь, Вика твоих ожиданий не обманет, — с наисерьезнейшим видом произнес Гуров, хотя в глазах у него явственно прыгали ироничные чертики.

— Да ну тебя! — отмахнулся Стас и, насвистывая, пошел к своему «мерину».

Утро следующего дня началось с ЧП, хотя его ничто вроде не предвещало. Лев уже вышел из подъезда и направился к машине, как его телефон неожиданно запиликал песенку о друге. Это означало, что у Стаса появилась какая-то срочная необходимость позвонить. Судя по всему, где-то что-то произошло…

— Лева, представляешь, какая хрень?! — В голосе Крячко сквозили досада и злость, — Только сейчас позвонил в Овражное, а мне сообщает та же самая сиделка, что сегодня ночью Цеблентальский скоропостижно скончался. Не знаю, что там за причину наступления смерти назовут, но подозреваю, что ему, скорее всего, кто-то помог отправиться в мир иной.

— Петру уже звонил? — спросил Гуров, как и Стас, испытав от такого известия крайнюю досаду.

— Да вот, сейчас буду звонить… Что, наверное, надо мобилизовывать Дроздова, пусть он проведет экспертизу?

— Да, ты прав — этот вопрос можно доверить только Дроздову. Видимо, в этом деле замешаны какие-то очень крупные люди. Поэтому заметают следы и рвут нити, что только под руку попало, не считаясь ни с чем… Блин, надо созвониться с профессором Тульницковым. Как бы и с ним чего не случилось…

Лев быстро набрал номер Тульницкова и, услышав уже знакомый голос, испытал огромное облегчение — жив! Профессор уведомил его, что до десяти утра будет его ждать, после чего ему придется отбыть на работу — в Институт биохимии растений. У них сегодня ученый совет, так что присутствовать надо обязательно. Пообещав прибыть не позже чем через полчаса, Гуров сел в машину и, быстро прогрев двигатель, помчался в сторону МКАДа.

В Веселовский он прибыл, как и обещал профессору, — ровно через полчаса. Среди навороченных вилл в два, а то и в три этажа коттеджик профессора смотрелся довольно скромно. Встретивший его у калитки худощавый мужчина за шестьдесят в спортивном костюме смотрелся бодрым и подвижным. Ответив на приветствие Гурова, он пригласил гостя в дом на чашку чая. Войдя в гостиную, Лев сразу же отметил, что обстановка здесь хоть и не помпезно-купеческая, зато достаточно уютная. На небольшом столике уже стоял горячий самовар, на который была водружена большая связка баранок.

— Ожидая вас, специально не завтракал, — смеясь, сообщил Тульницков. — Ну, чтобы не перебирать по килокалориям. Я, конечно, не фанат по части диет, но в мои годы лучше придерживаться умеренного рациона. Я так понял, вы приехали ко мне в связи с гибелью Давишина? — наполняя чашки из самовара, с интересом взглянул на визитера хозяин дома.

— Вы правы — меня интересует все, что вам известно о Давишине: друзья и недруги, родственники и так далее. Для нас важна каждая подробность, каждая деталь. Если честно, то мы сейчас даже примерно не можем сказать, кто и почему покушался на Давишина. История настолько темная, что темнее и не придумаешь.

— Лев Иванович, не хотел бы вас огорчить, но знаю о покойном тоже не слишком много. Он был чрезвычайно скрытный человек. Я бы даже назвал его «человек-загадка»… Но, раз уж вам это нужно, попытаюсь ничего не упустить.

Как рассказал профессор, познакомились они с Давишиным года четыре назад, когда тот только-только переехал в Подмосковье и начал работать в министерстве. Случилось так, что однажды зимней порой Тульницков возвращался из столицы домой, и на его глазах мчавшийся впереди черный «Форд» вдруг закрутило на скользкой дороге и выбросило на обочину, где он и застрял в сугробе. Будучи человеком отзывчивым, Тульницков сразу же остановился и предложил свою помощь. Когда «Форд» был освобожден из снежного плена, его хозяин настоял на том, чтобы они заехали к нему в гости. Как оказалось, он жил всего через три дома от Тульницкова.

Встречались они нечасто. Их отношения дружескими или даже приятельскими назвать было бы трудно. Просто они были как бы добрыми соседями, только и всего. Иногда Давишин заходил в гости к профессору, иногда приглашал к себе. Выпив хорошего чаю или кофе с коньяком, они беседовали на самые разные темы — о природе, искусстве, политике, современной технике, здравоохранении, демографии, освоении космоса… Круг тем обсуждался самый широкий, кроме одной: всего того, что лично касалось Давишина — его биографии, родственников, работы… Но кое-что из личного иногда в разговоре с ним все же проскальзывало.

— Как-то раз он упомянул про своего брата, которого убили уличные грабители. Произошло это, как я понял, достаточно давно, поскольку, по его словам, он в ту пору еще только начал работать в тогдашней милиции. Их родители умерли рано. Но это все, что он рассказал о своих близких. А, да! Его нынешняя половина — у него третья по счету. Вторая, когда он работал где-то на Урале, погибла в автокатастрофе. О первой вообще ничего не знаю… — сокрушенно развел руками профессор.

— Ну а что вы можете сказать о нем как о человеке? Какие внутренние ощущения у вас вызывало общение с ним? — неспешно отпивая чай, спросил Лев, — Думаю, вам это хорошо знакомо: один человек, пусть он даже хмур, грубоват, но все равно сразу же располагает к доверию, откровенности. А вот другой — пусть он даже изысканно вежлив, всячески демонстрирует вам свое расположение, но вы чувствуете, что этому доверять нельзя. Так вот, к какому типу относился Давишин?

— Увы, но Алексей Васильевич относился ко второму типу, — уверенно ответил Тульницков. — Общаясь с ним, я постоянно ощущал в нем «второе дно». Он действительно был предельно корректен, избегал каких-то нелитературных выражений, очень сдержан в оценках. Но меня постоянно одолевало ощущение неискренности, какой-то нарочитости, даже двуличия.

— А вы его когда видели в последний раз? И о чем, интересно, разговаривали?

— Вид елись мы с ним дня четыре назад… — немного подумав, припомнил профессор. — Он мне перед вечером позвонил, часу в шестом. Мол, не хотите ли отведать кофе с текилой? Один знакомый посоветовал, вроде вкус непередаваемый. Ну, делать мне в тот момент было нечего, решил зайти. Только принялись за кофе, как пришел один его приятель-грузин, некий Феликс Гурманидзе, который проживает тоже на нашей Рябиновой. Но мы с ним, говоря молодежным сленгом, как-то ни разу не пересекались. Как представился Феликс, он — директор консалтинговой фирмы. Специализируется на вопросах жилищного строительства…

— Как вы считаете, это была случайная встреча или «случайность», именуемая киношниками «роялем в кустах»? — спросил Лев, перебив своего собеседника.

Тульницков некоторое время думал, глядя куда-то в потолок, потом, пожав плечами, с сомнением в голосе произнес:

— Ну, похоже, это все-таки и в самом деле была чистая случайность… Судя по реакции Давишина, он был несколько растерян визитом Гурманидзе. Мне так показалось, Алексей его несколько побаивался, и ему не очень хотелось, чтобы я узнал об их приятельских отношениях. Кстати, Лев Иванович, как вы считаете, мои предположения верны?

Сдержанно улыбнувшись, Гуров, чуть приглушив голос, пояснил: