Мнемозина, или Алиби троеженца - Игорь Соколов

Об уме я вообще не говорю, ибо в старости мы остаемся такими же детьми, какими были несколько десятков лет назад. Однако, я, как ни странно, как будто остановился в своем развитии, может в силу своей профессии судмедэксперта, где степень тяжести определяется не только силой воздействия твердых или тупых предметов, но и характером наступивших последствий.

Да и радости, конечно, мало, когда ты чувствуешь, что тебя все время используют как инструмент, который в нужное время может извлечь ответ на самый нужный вопрос.

Приблизительно таково было мое внутреннее состояние, когда я впервые встретил Мнемозину.

Помню серый дождливый день, когда ко мне пришел следователь Карл Иванович Лурье и принес мне постановление о назначении вроде бы обыкновеннейшей экспертизы, а именно, определить, ударился ли молодой человек о дверной косяк, не прибегая ни к чьей помощи, сам, получив закрытую черепно-мозговую травму, или кто-то из его ближних постарался, используя для этого какой угодно предмет.

Самое интересное, что сам молодой человек остался жив, но спрашивать его самого об этом уже не представлялось никакой возможности, ибо, как пояснил мне Лурье, человек этот от удара сразу же сделался круглым идиотом.

Забросив документы Лурье в нижний ящик стола, я как будто совсем забыл о них, но в середине дня, когда я уже готовился уйти на обед, ко мне в кабинет неожиданно и без стука вошла красивая брюнетка с пронзительно томным взглядом и с потрясающей фигурой, одетая в легкое, плотно облегающее платье с весьма прозрачной тканью, сквозь которую легко угадывались на двух небольших полушариях темные соски.

Как оказалось, это была Мнемозина, жена того самого молодого человека по имени Герман, получившего травму головы, и ставшего вследствие травмы круглым идиотом.

По ее прекрасному взволнованному лицу было легко разглядеть мотив ее прихода.

Мне даже не требовалось осматривать рваную рану на голове, чтобы понять, что именно она, эта милая и симпатичная женщина приложила свою руку, чтобы убить мужа!

Кажется, она тоже почувствовала по моему лицу, что я все уже понял, и поэтому присев без приглашения за мой стол, и поставив на край стола большую кожаную сумку, она сразу спросила меня в лоб: «Сколько?»

– Сколько чего? – улыбнулся я, чтобы выиграть время, ибо в этот самый момент меня стала преследовать одна лихорадочная и навязчивая мысль, связанная с этой прекрасной юной женщиной.

– Сколько вам нужно денег за грамотное оформление экспертизы? – спросила она, облизывая свои пересохшие и потрескавшиеся губы розовым язычком.

– Дайте подумать, – сказал я, хотя думал совсем не о деньгах, тем более, что я бы их никогда у нее и не взял, да и на фотографиях, которые приложил к своему постановлению следователь Лурье, из самой раны этого человека явно проступали очертания какого-то массивного предмета, но уж никак не дверного косяка.

Господи! Я уже пожилой человек, уставший от своей профессии, как и от самой жизни, старый закоренелый холостяк, да к тому же с фамилией Розенталь, как олигофрен, пялюсь на эту несчастную брюнетку, уже дрожащую всем телом и вытирающую слезы белым шелковым платком.

– Мне не нужны деньги! – чуть слышно сказал я, с огромным волнением вглядываясь в ее загадочные черные глаза.

– Что же вам тогда нужно?! – всхлипнула она, пряча глаза за носовым платком.

И почему она произнесла эту фразу?

Эта проклятая фраза как приманка рыбу, сразу же оживила меня, и я опять лихорадочно пустился на поиски нужного слова, а может быть желания, которое обязательно должно быть выражено за какую-то долю секунды быстрой почти мгновенной фразой.

– Мне нужны только Вы! – выпалил я, и весь покраснел как младенец.

Ох, уж это наивное чувство стыда, чувство щемящей близости к запретному плоду!

– Вы с ума сошли! – теперь покраснела она, и уже с интересом выглядывала из-за крепости, созданной ею из сплетенных наманикюренных пальцев в золотых перстнях и белого шелкового платка.

– Нисколько, – улыбнулся я, – я даже знаю день и час, когда я стану Вашим мужем!

– Да, вы же старый! – возмутилась она, и ее красивые волшебные глаза тут же вспыхнули от гнева.

– Неважно! – вздохнул я. – Самое главное, что меня это вполне устраивает! И мне к тому же давно пора на отдых!

– Да, разве вы сможете еще быть в постели мужчиной?! – засмеялась она.

– Еще как смогу! – я вполне серьезно поглядел ей в глаза, и она перестала смеяться.

Я быстро подошел к двери и защелкнул ее на замок, и так же быстро задернул штору.

– Что, прямо здесь?! – удивилась она, не поднимаясь с кресла.

Я присел возле нее на пол, на колени, и сначала проверил ее реакцию на легкое прикосновение моих пальцев до ее обнаженного колена, иными словами, я проверил, доступен ли предмет моего вожделения предмету моего обожания!

Он был доступен, но почему-то сама девушка показалась мне недоступной.

Натянутая как струна, широко расставив свои стройные ноги, и совершенно обнажив их из-под коротенького легкого платьица, она бормотала себе под нос что-то невнятное о каких-то смертных грехах.

– Что это с вами?! – спросил я.

Услышав мой вопрос, она даже не заметила, как я сел на ковер и легко стащил с нее трусики из-под коротенького платьица…

Мой фаллос вошел в нее мгновенно и блестяще, за секунду до этого он сиял на солнце, как клинок обнаженной сабли, правда, на какую-то долю секунду встретив на своем пути незначительное препятствие, которое он тут же быстро преодолел.

От удивления она не успела даже вскрикнуть, а я от собственного удивления излил в нее все свое семя, в ее юное и сочащееся кровью от моего проникновения лоно.

– Так ты еще девочка! – от изумления прошептал я, прижавшись к ее груди и ощутив, как бешено колотится и ее, и мое сердце.

– Н-да, вот такие бывают профессора, деточка, – минутой позже говорил ей я.

Она была настолько шокирована всем происшедшим, что даже не плакала.

Впрочем, мне и самому все это было в диковинку!

Замужняя женщина, пришедшая меня подкупить, оказывается не только потенциальной убийцей своего мужа, но и еще невинной девушкой!

Как ни странно, но после нашей близости, она вдруг всего меня обняла и прижалась ко мне.

Как-будто мое проникновение в нее тут же наполнило ее любовью. Я уже давно заметил, что к первым своим мужчинам женщины очень быстро привыкают, и потом им уже нелегко с ними расстаться!

И все же самым удивительным для меня было то, что Мнемозина после всего этого никак не хотела, чтобы я подделывал результаты экспертизы.

Неожиданно она захотела сесть в тюрьму, правда, это было всего лишь мимолетным порывом, потому что через несколько минут она, еле выговаривая слова, и со слезами на глазах, замечу, с самыми жгучими слезами, все же согласилась стать моей женой, ради нужного ей результата экспертизы.